Форум » Корабельная библиотека » Japanese navy » Ответить
Japanese navy
wartspite: Господа, я как-то для себя перевел несколько статей USNIP, которые были сведены в книгу "Яп. флот в ВМВ". Часть из них уже была в сети, но я просто не помню где и что. Нужно ли что-то выкладывать? (Если уж и этой книге не суждено родиться). Тихая Эвакуация Кыски Коянаги Битва за Лейте Омаэ Бой у острова Саво Симада Воздушные операции на Филиппинах (1941 год) Танака Борьба за Гуадалканал Разрозненные заметки по гибели Сёхо с сайта j-aircraft Если не лень будет, закончу перевод статьи Де Виргилио "7 секунд до позора" - анализ гибели "Аризоны" Ну у меня будет маленькая встречная просьба. При переводе осталось впечатление, что статья Коянаги на самом деле лишь часть более крупной работы. Я прав или нет? А если прав, то может кто-нибудь поделиться?
Ответов - 15
smax: wartspite пишет: Нужно ли что-то выкладывать? Конечно! Спасибо заранее.
Евгений Пинак: wartspite пишет: Часть из них уже была в сети, но я просто не помню где и что. Насколько я помню, были только Кыска и Саво. Ну и про "Сёхо" Вы выкладывали на "Цусиме".
wartspite: Ладно, начнем. Итак, старая-старая книга с еще более старыми статьями, не попавшими в новую... Japanese Navy in World War II, United States Naval Institute, 1969. Битва за Лейте Контр-адмирал Томидзи Коянаги В 1944 году я служил начальником штаба у вице-адмирала Такео Куриты, командующего 2-м Флотом. Этот флот, сформированный из мощных линкоров и крейсеров, составил основу Первого Ударного Соединения (иногда его называли Первым Диверсионным Соединением), которому предстояло нанести главный удар в ходе битвы за залив Лейте. После войны было написано множество критических обзоров этой битвы, и я не собираюсь с ними спорить. Я хочу только вспомнить и восстановить ход событий этой битвы таким, каким я лично видел его. Хотя я получил два ранения в течение двух дней, я оставался рядом с адмиралом Куритой все это время, а потому имел хорошую возможность видеть все происходящее. Я надеюсь, что эта статья поможет прояснить некоторые детали битвы за Лейте. В июне 1944 года японский флот потерпел сокрушительное поражение ходе решающей битвы в Филиппинском море. Мы проиграли давно ожидавшееся генеральное сражение и отошли к Окинаве, чтобы дозаправиться перед возвращением в Куре. Штаб флота был вызван в Токио, чтобы доложить о ходе битвы и подготовить планы будущих операций. Мы все поставили на победу, которая могла переломить ход войны в нашу пользу, поэтому никаких планов дальнейших операций просто не существовало. Теперь Объединенный Флот и Императорская ставка просто растерялись, не зная, что делать. Но было понятно, что 2-й Флот должен следовать в Лингга, так как в Японии просто не было топлива, необходимого для дальнейшей боевой подготовки. В Лингга на восточном берегу центральной части острова Суматра готовились до начала 1944 года, но в результате только потеряли 3 авианосца и всех летчиков в июньской битве. Теперь то, что осталось от флота, стояло в Куре. Корабли готовились покинуть Японию. Исключением были авианосца Мобильного Соединения вице-адмирала Дзисабуро Одзавы, которые были совершенно бесполезны в предстоящих боях, так как на них не было ни самолетов, ни подготовленных пилотов. Тем временем еще оставшиеся в наших руках острова Марианского архипелага подвергались все более сильным ударам американцев. Мы определили, что следующее крупное наступление противник начнет через 3 или 4 месяца. Это означало, что наши авианосцы не сумеют восстановить свою боеспособность к нужному сроку. В таких обстоятельствах лишь 2-й Флот и базовая авиация могли участвовать в будущих операциях. Но, если учесть низкую боевую эффективность нашей авиации и трудности ее взаимодействия с флотом, становилось понятным, что основную тяжесть битвы придется вынести именно флоту. Мы провели 2 недели в Куре, занятые по горло, прежде чем отправиться в Лингга. Впервые на всех линкорах и крейсерах был установлен радар. На каждом свободном клочке палубы были установлены зенитки. Мы работали с мрачной решимостью, так как знали, что в следующем сражении у нас не будет воздушного прикрытия. Первое Уларное Соединение прибыло в Лингга в середине июня. 10 августа я вместе с начальником оперативного отдела вылетел в Манилу на совещание. Офицер Морского генерального штаба сообщил, что, исходя из оценки ситуации, следует ждать следующего крупного наступления противника в районе Филиппин в конце октября. Старший офицер штаба Объединенного Флота зачитал приказ на операцию «СЁ», в котором говорилось: «Приложить все усилия, чтобы обнаружить вражеские силы вторжения на максимальном расстоянии силами базовых самолетов-разведчиков и как можно раньше определить место и время высадки противника, что позволит нашим силам развернуться для битвы. Первое Ударное Соединение должно заблаговременно перебазироваться в Бруней (Северный Борнео), чтобы ринуться вперед и уничтожить вражеские транспорты в море, прежде чем они высадят войска. Если это не удастся, и транспорты начнут высадку, Ударное Соединение должно атаковать и уничтожить противника на якорной стоянке в течение 2 дней после начала высадки, что позволит сорвать десантную операцию. 1-й и 2-й Воздушный Флоты сначала нанесут внезапный удар по вражеским авианосцам, чтобы нанести им потери, а потом, за 2 дня до прибытия наших надводных сил, будут проводить массированные атаки авианосцев и транспортов. Таким образом они проложат путь Первому Ударному Соединению, которое атакует неприятеля». Последовали вопросы, ответы, сомнения и споры. Возмущенный самой идеей бросить в бой наше Ударное Соединение, когда противник попытается высадиться, вместо того, чтобы использовать его в решающем бою, я спросил: «Согласно этому приказы главной целью первого Ударного Соединения являются вражеские транспорты. Но если вражеские авианосцы окажутся в пределах досягаемости наших сил, должны ли мы, во взаимодействии с базовой авиацией, атаковать авианосцы и лишь потом вернуться для уничтожения транспортов?» Представитель штаба Объединенного Флота ответил утвердительно. После того, как наши планы прояснились, флот начал тренировки в Лингга. Упор был сделан на следующие пункты: 1. Обеспечение ПВО. Вражеские воздушные атаки придется отражать исключительно огнем корабельной зенитной артиллерии. Для этого надлежит использовать с максимальной эффективностью каждый ствол, включая даже винтовки. 2. Маневры уклонения во время воздушных атак. Мы отрабатывали круговой ордер флота и совместное маневрирование, а также самостоятельные повороты отдельных кораблей для уклонения от бомб и торпед. 3. Была усилена подготовка к ночному боя, так как это считалось вероятным началом решающего сражения. Специальное внимание уделялось ночной стрельбе орудий главного калибра с использованием осветительных снарядов и радара. Проверялись и отрабатывались методы решительных торпедных атак. 4. Бой на вражеской якорной стоянке. Здесь возникало множество проблем, которые следовало решить, например: как прорваться на стоянку, где будет сосредоточена основная масса вражеских транспортов? Как уничтожить вражеские силы прикрытия? Как атаковать сами транспорты? Во время трехмесячной стоянки в Лингга наша подготовка шла удовлетворительно. Нам повезло в том отношении, что в Палембанге на Суматре имелись неограниченные запасы нефти. Наши радарные установки работали отлично. Благодаря помощи специалистов по электронике, которые работали днем и ночью, готовя операторов радара, установки надежно и точно обнаруживали цели. Это было особенно важно для повышения меткости стрельбы нашего главного калибра. Пока шли учения, высокопоставленные офицеры изучали местность и тактику. На Филиппинах имелись три вероятных места высадки: бухта Ламон на севере, залив Лейте в центре и залив Давао на юге. Детально анализировались морские подходы и к ним и топография местности. Тщательно изучались и анализировались инструкции флота и методы подхода, часто проводились совещания. Тактика крупномасштабного прорыва, которую нам предстояло применить, в мирное время никогда не отрабатывалась. По мере разработки плана операции все более ясными становились будущие трудности. Но тренировки вселили в нас уверенность, что мы сумеем отбить вражеские воздушные атаки, и родилось предположение, что исход битвы может быть благоприятным для нас. Мы почувствовали, что задачу прорыва на вражескую якорную стоянку все-таки можно решить. В то же время никому из наших офицеров не нравилась идея штаба Объединенного Флота уничтожить силами нашего соединения транспорты на якоре вместо того, чтобы навязать решающее сражение вражескому авианосному флоту. Американский флот, построенный вокруг мощных авианосных соединений, после атаки Гилбертовых островов выигрывал одно сражение за другим. Нашей основной целью была атака и уничтожение американского флота. Штаб Куриты был уверен, что прежде всего нашему соединению следует атаковать и уничтожить вражеские авианосцы, а уничтожение конвоев следует отложить на потом. Даже если будут уничтожены все вражеские конвои в районе сражения, если мощное авианосное соединение врага останется целым, противник вскоре попытается высадить новый десант. В результате кровопролитная битва приведет лишь к некоторому замедлению вражеского наступления. С другой стороны, тяжелый удар по вражеским авианосцам остановит продвижение врага к Токио и станет поворотным пунктом войны. Если соединению Куриты суждено погибнуть, то лишь в обмен на вражеские авианосцы. По крайней мере, это будет достойным завершением истории нашего надводного флота, и этим сражением будут гордиться все. Самым главным опасением было, что наши самолеты не сумеют обнаружить врага на предельном расстоянии. В этом случае наше соединение просто не успеет прорваться к вражеским транспортам до того, как они начнут разгрузку. Если наша атака будет проведена через несколько дней после того, как противник начнет высадку, то, если исходить из прошлого опыта, вражеские транспорты уже будут пусты к моменту нашего прибытия. Было бы глупо топить пустые транспорты в обмен на наше огромное соединение! Пока мы будем пытаться прорваться к якорной стоянке, вражеское авианосное соединение будет наносить по нам непрерывные воздушные удары. Вероятно, нас вынудят к решающему сражению раньше, чем мы подойдем к транспортам. В этом случае главной целью становилась атака вражеских авианосных сил. Наши офицеры придерживались мнения, что командующий Объединенным Флотом должен прилететь из Японии и взять на себя лично командование флотом в решающий момент войны. Многие офицеры открыто критиковали приказы высших штабов и выражали надежду, что они будут изменены. Но приказ есть приказ, и не в наших силах было его изменить. Нам оставалось лишь исполнять его без колебаний и рассуждений. Внешне я не позволял себе никаких сомнений, однако следует признать, что я понимал своих офицеров и часто был согласен с ними. Короче говоря, мы понимали, что нам следует приложить все силы для прорыва к вражеской якорной стоянке, но если в пределах досягаемости окажется вражеский флот, тогда мы дадим ему генеральное сражение. Я до сих пор верю, что штаб Объединенного Флота понимал все это, так как результаты совещаний в Маниле позднее были изложены в письменном виде. Однако наше соединение оказалось в сложном положении, и это не могло не сказаться на действиях командиров во время сражения. Утром 21 октября 1944 года мы получили приказ штаба Объединенного Флота прорваться на якорную стоянку Таклобан на рассвете 25 октября и уничтожить вражеские корабли. Из Брунея в залив Лейте вели три маршрута. 1. Через пролив Балабак, на восток в море Сулу и через пролив Суригао к рейду Таклобан. 2. На север через море Сулу, через пролив Сан-Бернардино, а потом на юг вдоль восточного побережья острова Самар, чтобы выйти к Таклобану с востока. 3. На север через проход Палаван, в море Сибуян, через пролив Сан-Бернардино и на юг вдоль Самара к Таклобану.
wartspite: Анализируя их, мы пришли к выводу, что первый маршрут самый короткий, однако он проходит в пределах радиуса действия вражеских базовых разведчиков с острова Моротай, поэтому мы будем дольше подвергаться воздушным атакам. Третий маршрут проходил вне досягаемости вражеских базовых самолетов-разведчиков и обещал минимальную вероятность обнаружения авианосными самолетами, но был самым длинным. К тому же он шел через проход Палаван – излюбленное место охоты вражеских подводных лодок. Второй вариант был компромиссом между первым и третьим. Штаб Объединенного Флота предложил нам атаковать двумя группами, с севера и юга. Поэтому было решено, что адмирал Курита поведет большую часть кораблей по третьему маршруту, а отряд из 2 старых линкоров и 4 эсминцев под командованием вице-адмирала Нисимуры двинется первым маршрутом. Эти группы должны одновременно войти в залив Лейте на рассвете 25 октября, что уже само по себе было весьма затруднительно, учитывая предательские течения в узких проливах, которые предстояло пройти. Синхронность действий осложнялась большими расстояниями между маршрутами. Кроме того, существовала опасность натолкнуться на вражеские подводные лодки и мощные надводные силы. Если же совместная атака не удастся, каждое соединение должно было атаковать самостоятельно. Соединение Куриты покинуло Бруней 22 октября, а на следующий день в проходе Палаван было атаковано 2 американскими подводными лодками. В результате тяжелые крейсера «Атаго» и «Майя» были потоплены, а «Такао» – серьезно поврежден. Мы ожидали появления подводных лодок в проходе Палаван, поэтому наше соединение находилось в состоянии полной готовности и следовало зигзагом со скоростью 18 узлов. Но лодки атаковали совершенно неожиданно, мы не видели ни следов торпед, ни перископов, поэтому у нас не было ни малейшего шанса уклониться. Главной причиной нашей неудачи была нехватка топлива, которая вынудила ограничить скорость, а также то, что мы даже не подготовили плана противолодочного патрулирования. Все бортовые гидросамолеты были переброшены в Сан-Хозе на остров Миндоро, так как подводная угроза не позволяла принимать их обратно на борт. В первые годы войны мы привыкли презирать американские лодки и их торпеды, но к концу 1944 года они превратились в самую опасную угрозу. Наша ПЛО оказалась совершенно неадекватной. Когда «Такао», флагманский корабль Куриты, был потоплен, адмирал и штаб перешли на эсминец. Прошло 9 часов, прежде чем мы покинули воды, кишащие вражескими подводными лодками, и адмирал смог перебраться на «Ямато», флагман 1-й дивизии линкоров. Все это время соединением командовал вице-адмирал Угаки, находившийся на «Ямато». Мы с самого начала считали, что именно «Ямато», самый мощный линкор в мире, должен стать флагманским кораблем на время операции «СЁ». Штаб Объединенного Флота, ожидая ночного боя, отверг это предложение, полагая, что командующему лучше находиться на тяжелом крейсер – ключевом корабле в ночном бою. Командование никогда не отказывалось от этого основного принципа морского боя, но гибель «Атаго» показала, что в данном случае оно ошибалось. 24 октября соединение Куриты в море Сибуян подверглось яростным налетам авианосных самолетов противника, которые продолжались с 10.30 до 15.30. Линкор «Мусаси», однотипный с «Ямато», был потоплен, а тяжелый крейсер получил повреждения и отстал от эскадры. Мы ожидали воздушных атак, но то, что произошло в этот день, едва не обескуражило нас. Мы ничего не слышали о Мобильном Флоте адмирала Одзавы, который должен был маневрировать северо-восточнее Лусона. По нашим оценкам, вражеское авианосное соединение находилось чуть восточнее бухты Ламон на Лусоне, но мы не имели никаких доказательств, что наша авиация атаковала его. Соединение Куриты словно магнит притягивало к себе все вражеские самолеты по мере продвижения к проливу Сан-Бернардино. Если бы мы втянулись в узкий пролив под непрекращающимися ударами с воздуха, наше соединение было уничтожено полностью. Поэтому в 15.30 мы повернули назад, чтобы остаться в море Сибуян, где могли выждать, пока ситуация не улучшится. В 16.00 был отправлен рапорт в штаб Объединенного Флота. Он завершался моей оценкой: «Если бы мы в подобных обстоятельствах продолжали следовать далее, как было намечено, мы стали бы легкой добычей противника, почти не имея шансов на успех. Поэтому было решено, что лучше временно отойти за пределы радиуса действия вражеской авиации, пока наши самолеты не нанесут решающий удар по вражескому соединению». Одновременно мы отправили радиограмму с требованием базовой авиации атаковать противника. Когда в 17.15 воздушные налеты прекратились, мы снова повернули на восток, не дожидаясь ответа из штаба Объединенного Флота, и направились к проливу Сан-Бернардино. Мы ожидали, что воздушные атаки будут продолжаться хотя бы до заката, но противник, похоже, хотел принять все самолеты до наступления темноты. Продолжая поддерживать контакт с нами, он бы узнал, что наш отход был только временной мерой. Тогда командир вражеского авианосного соединения мог бы игнорировать Мобильный Флот Одзавы и сосредоточить свои корабли возле пролива Сан-Бернардино, устроив нам западню. Если бы так было сделано, ночной бой с нашим ослабленным и измотанным соединением завершился бы для нас катастрофой. Но противник не сумел удержать контакт с нами вечером 24 октября и таким образом упустил возможность уничтожить японский флот. Адмирал Курита разумеется сообщил адмиралу Нисимуре о своем временном отходе и приказал ему снизить скорость. В 19.15 мы получили ответ из Токио: «Всем силам атаковать с верой в божественное провидение!» Еще одно сообщение от начальника штаба гласило: «Со времени начала операции все силы демонстрируют великолепное взаимодействие, но изменение графика продвижения Первого Мобильного Соединения может привести к провалу всей операции. Настоятельно требуется, чтобы далее соединение действовало так, как было намечено ранее». Эти сообщения сделали ясными намерения командования, и мы ответили: «Несмотря на потери и повреждения, которые мы понесли, Первое Ударное Соединение прорвется в залив Лейте и будет драться до последнего человека». Еще одна радиограмма была отправлена на авиабазы, мы требовали провести воздушную атаку одновременно с действиями флота. Отставая от графика на 6 часов, мы прошли через пролив Сан-Бернардино в полночь 24 октября и повернули на юг вдоль восточного побережья острова Самар. Мы рассчитывали выйти к заливу Лейте в 10.00. Во второй половине дня 24 октября вражеские самолеты-разведчики обнаружили на севере корабли Одзавы, и американцы решили, что это и есть главное японское соединение, которое угрожает десанту в заливе Лейте. Ошибочно полагая, что Курита отходит через море Сибуян, противник покинул свою позицию у пролива Сан-Бернардино и пошел на север, чтобы атаковать флот Одзавы. В результате один из пунктов нашего плана сработал просто великолепно. Я до сих пор не могу понять, почему противник, имевший прекрасно поставленную систему разведки, так сильно переоценил силы Одзавы, который имел 2 старых линкора, 1 большой авианосец, 3 легких авианосца, 3 легких крейсера и 10 эсминцев. 25 октября, как только занялся рассвет, в 06.40 мы перестроились из ночного ордера в круговой ордер ПВО и в этот момент заметили на горизонте вражеские авианосцы. На расстоянии 30 километров на юго-востоке появились мачты, и мы увидели взлетающие самолеты. Это походило на чудо. Мы не могли представить, что наш флот натолкнется на вражеские авианосцы! Мы бросились вперед, чтобы использовать эту посланную небесами возможность. «Ямато» увеличил скорость и открыл огонь с дистанции 31 километр. По нашей оценке противник имел 4 или 5 быстроходных авианосцев под охраной 1 или 3 линкоров и, по крайней мере, 10 тяжелых крейсеров. Нет корабля более уязвимого, чем авианосец в артиллерийском бою, поэтому противник, не теряя времени, бросился наутек. Во время погони самое важное – как можно быстрее сократить расстояние и сосредоточить огонь на противнике. Адмирал Курита не стал развертывать силы, как положено, а сразу отдал приказ: «Общая атака». Эскадры эсминцев получили приказ следовать за главными силами. Противник отходил сначала на восток, потом на юг, а потом на юго-запад, описывая огромную дугу. При отходе он использовал дождевые шквалы и дымовые завесы эсминцев. При этом американские эсминцы и самолеты атаковали нас. Наши линкоры следовали за быстроходными крейсерами, находящимися в авангарде, и никто не пытался координировать действия. Так как противник очень умело укрывался шквалами и дымзавесами, его корабли были видны с «Ямато» лишь на короткие интервалы времени. Вражеские эсминцы были многотрудными, с высоким бортом. Их силуэт и методы торпедной стрельбы убедили нас, что перед нами крейсера. Мы гнались 2 часа на полной скорости, но не сумели сократить расстояние, на взгляд оно даже увеличилось. Мы оценили скорость противника примерно в 30 узлов, считая авианосцы обычными большими кораблями этого типа. В результате погоня могла стать просто бесконечной, и мы не смогли бы нанести решающий удар. При следовании полным ходом топливо расходовалось с ужасающей быстротой. Поэтому в 09.10 адмирал Курита приостановил погоню и приказал всем кораблям собраться. После войны я с удивлением узнал, что нашими противниками были 6 эскортных авианосцев, 3 эсминца и 4 эскортных миноносца. Максимальная скорость этих авианосцев составляла всего лишь 18 узлов. Отказавшись от преследования, мы упустили добычу, которая была уже у нас в руках. Если бы мы знали количество вражеских кораблей и их скорость, адмирал Курита ни за что не отменил бы погоню, и тогда мы уничтожили бы противника. Не имея этой важнейшей информации, мы решили, что противник уже сумел удрать. С учетом сложившейся ситуации, я все еще полагаю, что у нас не было иного выхода. По донесениям наших кораблей, мы потопили 2 авианосца, 2 крейсера и несколько эсминцев. (Потом мы узнали, что эти заявления были сильно преувеличенными.) Нашими единственными потерями были 3 тяжелых крейсера, вышедшие из строя. Нашей задачей было следовать на юг, несмотря на потери и повреждения, и прорваться в залив Лейте. Но наше неожиданное столкновение с вражеской авианосной группой смешало все планы. Мы полагали, что вражеское авианосное соединение, которое 24 октябюря находилось восточнее пролива Сан-Бернардино, ночью проследовало на юг и заняло новую позицию. По крайней мере 3 авианосные группы отделились, чтобы окружить нас, и мы столкнулись с самой южной группой. Утром 25 октября мы не знали, что Мобильный Флот адмирала Одзавы сумел увлечь главные силы вражеского авианосного соединения на север. Главные силы адмирала Куриты состояли из 4 линкоров, 2 тяжелых и 2 легких крейсеров и 7 эсминцев. Нашей единственной информацией о вражеских силах в заливе Лейте (транспорты и прикрытие) была радиограмма адмирала Нисимуры, который утром 24 октября передал нам сообщение гидросамолета крейсера «Могами». Мы решили, что диспозиция противника изменилась в результате последующих событий. Мы с нетерпением ждали сообщений от базовых самолетов, но напрасно. Дислокация противника была совершенно неясной. В перехваченных радиограммах, посланных открытым текстом, говорилось, что на взлетной полосе Лейте спешно готовятся самолеты, чтобы атаковать нас, что адмирал Кинкейд настойчиво требовал немедленной отправки мощного ударного соединения, и что американский 7-й Флот находится где-то поблизости.
wartspite: В то же время мы узнали от штаба Флота юго-западного района, что «в 09.45 американское авианосное соединение замечено по пеленгу 5 градусов на расстоянии 130 миль от маяка Сулуан». (Это сообщение оказалось совершенно неточным.) Тогда мы решили, что в сложившихся обстоятельствах, если мы будем продолжать следовать в залив Лейте, то обнаружим, что американские транспорты уже отошли под прикрытием 7-го Флота. Даже если они остались на месте, они наверняка закончили разгрузку в течение 5 дней после высадки. В этом случае мы мало чего могли добиться. С другой стороны, если мы втянемся в узкий залив, то подвергнемся атакам авианосных и базовых самолетов с Лейте. Мы были готовы сражаться до последнего человека, но желали погибнуть со славой. Мы были убеждены, что несколько вражеских авианосных групп находятся неподалеку, и что мы окружены. Наша базовая авиация почти бездействовала, но теперь два воздушных флота нанесут удар совместно с нашими надводными силами. Если только они смогут провести одну успешную атаку, мы сумеем навязать противнику генеральное сражение. И если мы погибнем в таком бою, наша смерть будет славной. Эти соображения заставили нас отказаться от плана прорыва в залив Лейте. Мы повернули на север, чтобы разыскать вражеские авианосные группы. Когда я сегодня оглядываюсь назад, то вижу, что нам следовало продолжать двигаться к заливу Лейте. Даже с учетом нашего положения и оценки диспозиции противника, мы должны были идти туда. Курита и его штаб намеревались в первую очередь атаковать вражеские авианосные силы, если им придется выбирать между несколькими целями. Естественно, что стычку 25 октября мы рассматривали именно под таким углом. С другой стороны, изменение первоначальной цели было связано с большим риском, так как мы не знали положения остальных авианосных групп и того, насколько эффективной будет атака нашей базовой авиации. Нам следовало выбрать одну, самую важную цель и нанести решающий удар, несмотря ни на что. Залив Лейте находился совсем недалеко и никуда не мог убежать. Вражеские воздушные налеты 24 октября были очень сильными, и на следующее утро 3 наших тяжелых крейсера были повреждены авиацией. Во второй половине дня вражеские авианосные самолеты атаковали нас, но не нанесли серьезных повреждений, хотя из-за близких разрывов большинство наших кораблей травили нефть. Утром третьего дня мы снова были атакованы с воздуха, причем был потоплен легкий крейсер «Носиро». Примерно в 11.00 флагманский линкор «Ямато» атаковали около 30 бомбардировщиков В-24. Он не получил прямых попаданий, но близкие разрывы подняли столбы воды вокруг носа. Во время этого налета я был ранен осколками в районе поясницы. В течение 3 дней противник совершил около 1000 самолето-вылетов против нас. Никогда еще флот не подвергался таким жестоким воздушным атакам. Для артиллерийских кораблей нет ничего более невыгодного и неэффективного, чем бой с вражескими самолетами. Он совершенно неоправдан. Мы не имели воздушного прикрытия, которое отогнало бы противника, и в результате он мог спокойно проводить атаки. «Ямато», который являлся самым крупным кораблем и нес адмиральский флаг, был главной целью этих атак. Только благодаря исключительно умелому маневрированию командира он вышел из боя почти неповрежденным. За эти 3 бесконечных дня односторонних воздушных бомбардировок вокруг нас тонули корабли, но люди ни разу не дрогнули. Они полностью сохранили свой боевой дух и делали все, что от них зависело. Их отважными действиями можно гордиться, так как они доказали, что являются последней элитой японского Объединенного Флота. Вражеские быстроходные авианосцы и линкоры бросились на юг, как только узнали, что ситуация вокруг Лейте становится серьезной, и что утром 25 октября Одзава внезапно повернул на север. Если бы вражеское авианосное соединение знало, что флот Одзавы является не более чем приманкой, и повернуло на юг несколькими часами ранее, оно могло перехватить Куриту. В действительности, после того, как мы прекратили продвижение на юг и утром 25 октября отказались от преследования врага у острова Самар, мы ждали, что столкнемся с американцами раньше, чем подойдем к проливу Сан-Бернардино. Мы еще были готовы дать последний решительный бой при любых обстоятельствах. Рано утром 24 октября американцы заметили главные силы Куриты в море Сибуян, а также отряд Нисимуры к югу от острова Лос-Негрос. Противник следил за обоими соединениями, чтобы выяснить наши намерения. Мы ожидали этого и предполагали, что американцы примут все меры, чтобы перехватить нас. Нашей самой серьезной проблемой 24 октября был прорыв через пролив Сан-Бернардино. Навигация в проливе была сложной из-за 8-узлового течения, и чтобы провести там даже один корабль хотя бы и в дневное время требовалось незаурядное умение. Можно представить, во сколько раз увеличивались сложности, когда трубовалось провести через пролив ночью большое соединение. В проливе нам предстояло двигаться одной кильватерной колонной, которая растянулась более чем на 10 миль. После выхода из пролива нам предстояло перестроиться в ночной ордер, развернув корабли на площади в несколько квадратных миль. В момент перестроения наш флот был исключительно уязвим для воздушных атак. Мы ожидали, что вражеские подводные лодки будут караулить на выходе из пролива. Противник также мог сосредоточить корабли, чтобы навязать нам ночной бой. Поэтому мы были страшно удивлены, когда ничего подобного не случилось. Мы благополучно прошли пролив и повернули на юг, совершенно уверенные, что противник следит за нами. Мы также думали, что противник, имея превосходные радары, отслеживает каждый наш шаг. Поэтому мы совершенно не ожидали внезапной встречи с вражескими авианосцами, как это произошло на рассвете 25 октября. Я все еще не могу понять, как эти беззащитные авианосцы оказались прямо под дулами наших орудий. И на земле, и на море отступление является самым сложным из тактических маневров. Однако тактика отступления, которую выбрали американские авианосцы утром 25 октября у острова Самар была одновременно и умелой, и отважной. Вражеские эскортные миноносцы прекрасно взаимодействовали, прикрывая тихоходные эскортные авианосцы, ставили дымовые завесы и смело выходили в торпедные атаки, чтобы задержать нас. Некоторые из них сблизились с нашим соединением и в 07.50 выпустили торпеды. Линкоры «Ямато» и «Нагато» вовремя заметили следы торпед и уклонились от них, но для этого им пришлось сделать крюк примерно в 5 миль. Эскортные авианосцы маневрировали очень слаженно. Они уклонялись по внутренней дуге, заставив нас думать, что перед нами быстроходные эскадренные авианосцы. Я должен выразить восхищение умением их командиров. 26 октября воздушные атаки соединения Куриты завершились примерно в 11.00. Как и накануне, мы ждали, что они будут продолжаться весь день. Мы совершенно не предполагали, что налеты закончатся еще до полудня. Вероятно, это произошло потому, что мы вышли за пределы дальности действия авианосных самолетов. Больше всего мы боялись, что противник постарается развить свой успех, и погонится за нами на запад через пролив Сан-Бернардино в море Сибуян, чтобы там нанести уничтожающий воздушный удар. Если бы американцы так поступили, их победа стала бы сокрушительной. Кое-кто может сказать, что это было бы слишком рискованно для американцев. Но что японцы могли противопоставить американским авианосцам, начни они преследование отходящего соединения Куриты? Наша базовая авиация, судя по ее пассивности, была почти уничтожена. Потрепанный флот Одзавы также почти полностью погиб. Мы могли нанести противнику некоторые потери, однако японские силы были не настолько велики, чтобы оказать серьезное сопротивление. Американцы могли отказаться от преследования из соображений заранее определенной стратегии, которая диктовала осторожность и медленное, постепенное продвижение. Но с японской точки зрения американцы слишком рано отказались от преследования и упустили отличные шансы нанести нам гораздо более серьезные потери. Анализируя ход этой битвы, мы видим, что случайность играла серьезную роль в каждом моменте и повлияла на ее исход в целом. На поле боя, как и в любом другом деле, никто не скажет, где и когда наступит решительный момент. События и их последствия очень часто разделяет едва заметная грань, которую человеку не дано контролировать. Сейчас ты можешь стать победителем, а в следующий момент проигрываешь. Всего в районе боев японский флот имел следующие корабли: 9 линкоров, 4 авианосца, 13 тяжелых крейсеров, 6 легких и 31 эсминец. Из них мы потеряли 3 линкора, все 4 авианосца, 6 тяжелых и 4 легких крейсера, 7 эсминцев. Большинство кораблей было потоплено авиацией, и эти потери означали, что наш флот перестал быть реальной боевой силой. Однако я не могу сказать, что потери оказались больше, чем мы предполагали. Точно так же я не могу сказать, что они стали результатом ошибочной стратегии или тактики, или что американцы победили потому, что их стратегия и тактика оказались очень хорошими. Слишком различными оказались силы противников. С точки зрения чистой логики план операции «СЁ», подготовленный штабом Объединенного Флота, был нереальным. Силы авианосной и базовой авиации оказались ослаблены настолько, что не могли эффективно взаимодействовать с артиллерийскими кораблями, которые в результате подверглись массированным воздушным ударам, не имея совершенно никакого прикрытия с воздуха. В современной морской войне главной ударной силой является авианосная группа, а остальные корабли должны рассматриваться, как вспомогательные силы. Лишь когда авианосные силы будут уничтожены, артиллерийские корабли становятся главной ударной силой. Однако, каким бы грозным не выглядел этот флот, без авианосцев он является не более чем плавучими коробками. Генеральное сражение определяет, кто именно из противников будет иметь господство на море и в воздухе. К октябрю 1944 года японский флот уже не имел достаточно сил, чтобы дать генеральное сражение. Его силы и возможности сократились настолько, что нам пришлось обратиться к импровизированному плану атаки транспортов. Сама идея отправить большое число кораблей без воздушного прикрытия на расстояние почти 1000 миль, где они будут подвергаться ударам вражеских самолетов и подводных лодок, чтобы прорваться к месту стоянки вражеских транспортов, была порочной. Это был просто отчаянный, безрассудный, не имеющий аналогов план, который игнорировал основные принципы военного искусства. Я до сих пор считаю его просто убийственным для соединения Куриты. Когда утром 25 октября Курита прекратил преследование эскортных авианосцев у острова Самар, мы имели 4 линкора, 2 тяжелых и 2 легких крейсера и 7 эсминцев. Предположим, что мы продолжали следовать на юг и прорвались в залив Лейте, как намечалось, уничтожили все транспорты и их сопровождение и даже сумели уйти без потерь. Главная цель нашей операции была бы достигнута, но оставались еще два нюанса. Первый: прошли 5 дней с того момента, как противник начал разгрузку. Поэтому транспорты уже наверняка выгрузили на берег большинство своих припасов. Второй: их сопровождение состояло из старых кораблей, уничтожение которых почти не повлияло бы на общее соотношение сил. Если бы даже какие-то наши корабли сумели бы остаться на плаву после такой атаки, они все равно не имели бы воздушного прикрытия, и такой флот плавучих коробок был бы уничтожен противником. Их существование или гибель никак не влияли на общий ход войны, и Япония все равно катилась к окончательному поражению. Было совершенно ясно, что операция «СЁ» не может повлиять на результат войны. Во время Тихоокеанской войны были два сражения, когда результат всей войны в целом висел на волоске. Первой являлась битва при Мидуэе в начале июня 1942 года. Тогда ударная мощь японского флота достигла максимума, и все моряки Объединенного Флота были твердо убеждены в победе. Но наше поражение в дуэли авианосцев покончило с надеждами нанести противнику решающее поражение, и нам пришлось отступить. Второе сражение произошло в середине июня 1944 года в Филиппинском море. Наши авианосные силы в этот момент имели много недостатков, и все-таки Объединенный Флот начал битву уверенный в своих силах. Снова мы потерпели поражение в воздухе в начале боя, который завершился общим отступлением. До боя в заливе Лейте наши линейные силы находились в относительной безопасности, они не получали повреждений и не несли потерь, сохраняя свой боевой потенциал. Непосвященному эти корабли казались огромными плавучими крепостями. Они были той волшебной палочкой, с помощью которой Японии могла выбраться из безвыходного положения. Но флот из одних только супердредноутов, какими бы огромными ни были их орудия, больше не может считаться главной ударной силой в генеральном морском сражении. Я могу только уважать и восхищаться оружием и великолепной подготовкой, тактическим умением и отвагой противника в этом сражении. Есть одна старая пословица: «Сражение представляет собой серию заблуждений и ошибок. Тот, кто допускает их меньше, побеждает; тот кто больше – проигрывает». Справедливость этой старой пословицы никогда не была доказана более очевидно, чем в ходе битвы за Лейте. Любой, кто имеет боевой опыт, понимает, что под огнем противника ошибка в оценке ситуации просто неизбежны. Исход сражения определяют капризные Судьба и Случай, повлиять на которые не в наших силах. Капитан 1 ранга Тосикадзу Омаэ любезно согласился перевести мои заметки относительно боя за Лейте. Завершив эту работу, он задал мне два вопроса относительно хода боя, которые могут возникнуть и у американских читателей. Я попытаюсь ответить на них как можно подробнее. Вот эти вопросы и мои ответы, которые видел и одобрил адмирал Курита. Вопрос: Вы (вице-адмирал Коянаги) верили, что Первое Ударное Соединение должно вступить в решающую схватку с вражеским флотом и не тратить силы на транспорты. Как по вашему мнению должно было действовать Певрое Ударное Соединение при встрече с противником, чтобы уничтожить его оперативное соединение? Ответ: Было ясно, что без воздушной поддержки мы не в состоянии уничтожить главные силы вражеского флота, состоящие из лучших линкоров и быстроходных авианосцев. Взаимодействие с нашей авиацией было совершенно необходимым. Анализируя силы японской авиации, мы приходим к выводу, что Мобильный Флот адмирала Одзавы еще не оправился от потерь, понесенных в Филиппинском море, поэтому оставалась только базовая авиация – Первый и Второй Воздушные Флоты. Но, как оказалось, оба воздушных флота практически ничего не сумели сделать в ходе битвы, хотя план операции «СЁ» во многом строился на их успехах. Они должны были провести массированную атаку вражеского флота во взаимодействии с нашими надводными силами. Если бы они сумели нанести повреждения вражеским линкорам и авианосцам, Первое Ударное Соединение смогло бы дать решительный бой врагу. Мы знали, что боевая эффективность нашей авиации весьма ограничена и ни в коем случае не переоценивали ее. Именно надводный флот должен был вынести на себе основную тяжесть битвы. Несмотря на все это, мы полагали, что Первому Ударному Соединению следует поручит задачу уничтожения вражеского авианосного соединения, самой главной силы противника, так как в этом заключался наш последний шанс на успех. Таким было желание всех старших офицеров, и мы гордились своим заданием. Вопрос: Вы говорите, что сообщение с координатами вражеского оперативного соединения, полученное в 09.45, было одной из главных причин того, что вы отказались от прорыва в залив Лейте. Эта депеша не зафиксирована ни в одном документе, но если допустить реальность ее существования, она указывала координаты противника три часа назад. С тех пор не было ни одного нового донесения. Поэтому шансы перехватить это соединение были довольно призрачными, тогда как атаковать неподвижные корабли в заливе Лейте можно было со 100-процентной вероятностью. Я полагаю, что Первое Ударное Соединение отказалось от прорыва в залив в пользу поиска нового врага потому, что его командиры видели в уничтожении военных кораблей свою главную задачу. Но цель вашей атаки менялась трижды. После двух часов погони вы отказались от преследования эскортных авианосцев и сосредоточили силы для прорыва в залив Лейте. От этой цели вы тоже вскоре отказались и повернули на север в поисках только что обнаруженного оперативного соединения. Что заставило вас так часто менять свои намерения, и как вы планировали обнаружить противника на севере? Ответ: Хотя я уже писал об отказе от погони за вражескими эскортными авианосцами утром 25 октября. Я легко могу представить всеобщее удивление тем, что мы отказались от преследования такой уязвимой цели и ее полного уничтожения. Но, в действительности, мы полагали, что это эскадренные авианосцы. (Только после капитуляции во время допроса членами Комиссии по изучению стратегических бомбардировок в Токио я узнал, что это были эскортные авианосцы.) Мы решили, что вражеская авианосная группа не уступает нам в скорости или даже превосходит нас, так как после 2 часов погони мы так и не сумели сократить дистанцию. Мы не могли оценить положение противника из-за дождевых шквалов и дымовых завес. Связь между кораблями нашего флота была настолько скверной, что мы не получили никакой информации о противнике от головных крейсеров. Поэтому мы решили, что эти крейсера тоже потеряли контакт с противником. Еще одним фактором, который нам приходилось учитывать, было положение с топливом. Бесконечная погоня означала бесплодное расходование ценных запасов. 2 часа на полной скорости нельзя было сбрасывать со счета. Поэтому мы решили прекратить преследование вражеских авианосцев. После этого мы решили направиться на север, чтобы как можно быстрее оторваться от противника. Критики могут сказать, что, следуя на юго-запад, мы быстрее перегруппировали бы свои силы. Но на юго-западе были видны новые шквалы, а остатки дымовых завес противника ухудшали видимость. Более того, нам приходилось опасаться агрессивных действий группы, которую мы преследовали. Следуя на юг, мы подставили бы себя под контратаку вражеской группы, в которую входили, как мы думали, быстроходные линкоры и тяжелые крейсера. К 11.00 мы перегруппировались, но теперь противника уже не было видно. Вражеские силы были отброшены, и мы решили вернуться к первоначальной стратегической задаче – прорваться в залив Лейте, как нам было приказано командующим Объединенным Флотом. Поэтому мы снова повернули к заливу Лейте. После нашего внезапного столкновения с противником этим утром мы все время находились в бою, а потому не могли вести хладнокровный анализ. Теперь, когда бой завершился, штаб собрался для обсуждения последующих действий. Мы собрали и проанализировали всю имеющуюся информацию. Был сделан вывод, что первое Ударное Соединение должно отказаться от первоначального намерения прорваться в залив Лейте и попытаться дать решающий бой вражескому авианосному соединению в открытом море. Адмирал Курита одобрил этот новый план. Обстоятельства, которые привели к такому решению, детально описаны в моих заметках. Мы понимали, что нашу попытку прорыва в залив Лейте сорвало не самое сильное соединение врага. Мы даже считали его слабым. Поэтому мы не могли представить, чтобы такое соединение было нашей главной целью. После войны адмирал Курита писал: «Мое соединение было атаковано группой вражеских бомбардировщиков, которая развалила наш строй, так как каждый корабль был вынужден уклоняться самостоятельно. Я не помню точное время этой атаки, но сразу после нее мы снова повернули к заливу Лейте. Это произошло в точке, где плавало множество моряков с потопленного вражеского авианосца. В отличие от спорадических атак, которым мы подвергались утром, этот налет был гораздо более сильным и показался мне более организованным. Я решил, что к атакам подключилась новая авианосная группа противника. Незадолго до этого мы перехватили радиограмму, из которой узнали, что вражеские силы в заливе Лейте запросили подкрепления, и те прибудут в залив не ранее, чем через 2 часа. Из Манилы пришло сообщение, в котором было указано положение вражеского оперативного соединения на 09.45. На основании этих разрозненных обрывков информации мы решили, что подходит крупное вражеское соединение. Мы оказались бы в невыгодном положении, отбивая вражеские воздушные атаки в узком заливе. Я подумал, что нам следует стремиться к бою в открытом море, если это возможно, так как мы будем располагать свободой маневра. После того, как я принял это решение, начались систематические воздушные налеты, поэтому я сразу согласился с предложением моего штаба искать вражеское соединение, а не пытаться прорваться в залив Лейте». Мы решили, что противник должен находиться неподалеку, но мы не могли точно определить его местонахождение. Мы не имели разведывательных самолетов, но верили, что базовые самолеты с Филиппин во второй половине дня проведут массированный налет, нанесут вражескому соединению серьезные потери и сообщат нам его координаты. Затем мы получим шанс завязать генеральное сражение вечером либо ночью. Мы не ожидали столкнуться с проблемами при поисках вражеского оперативного соединения, так как полагали, что враг бросил все силы в погоню за Куритой, поэтому он сам найдет нас на закате или чуть позднее. Примечание редактора. Читатель может заметить, что оценка адмирала Куриты тому, что происходило в заливе Лейте утром 25 октября 1944 года более соответствует показания японских командиров на допросах сразу после войны. Боевая усталость, плохая связь, полное отсутствие воздушной разведки повлияли на решения японцев. С момента битвы за Лейте прошли 8 лет, поэтому последующие отчеты о бое носят более рационалистический характер.
wartspite: Я подумал и решил, что пусть это тоже будет здесь. А то, что Леня на своем сайте выложил, я перевыкладывать не буду. И кое-что, уж не обесудьте, оставлю про запас. Взято с сайта j-aircraft с комментариями участников форума. Все примеяания и комментарии - ИХ. Моего тут ничего, кроме одной фразы. Акира Тэндо, военный корреспондент «Асахи Симбун», находившийся на борту «Сёхо» в момент гибели. «Тогда я почувствовал, как весь корабль содрогнулся. Пока мы лежали на палубе, перед нами мелькали всяческие обломки, похоже, деревянные. Затем по кораблю прокатился ужасный гул… Я подумал, что это неправда, все просто не могло быть столь плохо! Это наверняка рев моторов вражеских самолетов, сбитых нашими пулеметами. Я пытался убедить себя в этом, но вскоре был вынужден взглянуть правде в глаза. Это не были вражеские самолеты. Бомба только что разбила наш руль (1). Вражеские пилоты, наверное, просто захлебывались от счастья, видя наш авианосец парализованным (2). Они снова и снова набрасывались на нас, атакуя со свежими силами, подлетая все ближе, чтобы сбросить бомбы. В тот момент, когда нам казалось, что они уже врежутся в море, они выходили из пике, ревя моторами. Это не были американские пьяницы, о которых нам рассказывали в Японии! Когда мы увидели, как попала третья или четвертая бомба, от сильного удара содрогнулась вся палуба… «Ублюдки!» Удивленный, я оглянулся и увидел искаженное яростью лицо унтер-офицера с разорванной щекой. Он пытался зажать рану, но кровь лилась между пальцами. Я матроса, стоявшего рядом с ним, была почти оторвана рука. Встал еще один матрос, и я с ужасом увидел, что у него разодрано бедро так, что видна кость. Пытаясь не показать боли, он стоял у телескопа (3), докладывая, что видит. В такой ситуации он считал бы себя опозоренным, если бы свалился. Бомбы и торпеды продолжали попадать в нас. Каждый раз, когда торпеда попадала в корабль, сотрясение и грохот напоминали землетрясение… Внезапно я почувствовал, что тоже ранен. Я посмотрел на ногу – по ней струилась кровь! Я хотел спуститься в кают-компанию на перевязку, но оглядевшись, решил иначе. Люди с гораздо более тяжелыми ранами, чем моя, оставались на постах. Я тоже остался. Кровь продолжала течь по брюкам, но все, что я видел – это царапина на колене. Чтобы успокоить себя, я подумал: «Это ничего!», и остался на мостике (4). Наконец корабль начал садиться носом. Тогда я покинул командный мостик и перешел на сигнальную платформу (5). Наш фотограф Ёсиока снимал (6) вражеские самолеты, которые все еще атаковали нас. «Эй, журналисты, здесь опасно. Марш отсюда!» – крикнул нам артиллерийский офицер (7), беспокоясь о нас. Но мы его не слушали, так как смотрели на самолет, сбрасывающий торпеду. «Живы?» Мы взялись за руки. «Давайте прыгнем вместе!» Но в этот момент я спросил себя: а куда, собственно, я собрался? Если я намерен умереть, лучше умереть с остальными. Палубу уже заливала вода, и волны заплескивали корабль. Хотя мы уже тонули, матросы оставались на постах, готовые выполнить любой приказ. Большинство экипажа отказалось покинуть корабль. Нос нырнул в море. Корма поднялась высоко в воздух. Винт (8) все еще отчаянно вертелся. Машины корабля работали до самого конца. Унтер-офицер взобрался на верхушку мачты, погружающейся в море. Я понял, что он отчаянно пытается спасти одного из товарищей. Внезапно он вместе с кораблем исчез под водой… Кроме военных корреспондентов на борту находились три гражданских лица: парикмахер, кок и прачка. Они помогали раненым матросам. Как и все остальные, они погибли на боевых постах». (1) Скорее это рулевая машина, чем сам руль. (2) Вероятно, неправильно подобранное слово. (3) Вероятно, бинокуляр наблюдателя (или перископы на мостике авианосца?), либо визир наводки зенитных пулеметов (маловероятно, учитывая действия этого матроса). (4) Вероятно, это был компасный мостик. На «Сёхо» имелось не слишком много мостиков! (5) Это мог быть «вспомогательный мостик», учитывая японское написание. Однако (6) и (7) заставляют предположить, что это был ПУАЗО. (6) См. выше (7) См. выше (8) Один винт? Либо второй был оторван, либо репортер его просто не увидел, так как находился в воде рядом с носовой частью корабля. Либо корабль погружался носом и одновременно повалился на борт. Однако в этом случае корма не могла «подняться высоко в воздух». Выдержки из ЖБД «Сёхо» 08.50 Замечены вражеские самолеты. (По американским данным – с «Лексингтона.) Началась атака. Две бомбы попали рядом с кормовым элеватором. Торпеда или торпеды попали в корму с правого борта. Рулевая машина разбита. Перешли на ручное управление. Ручное управление тоже потеряно, когда был разбит руль (???). Торпеда попала в левый борт. 09.20 Вода поднялась до орудийной палубы. Корабль потерял ход. (По американским данным в 09.25 атаковали самолеты «Йорктауна».) 09.28 Многочисленные торпедные попадания в правый борт. (Это видно на фотографиях.) 09.31 Приказ покинуть корабль. 09.35 «Сёхо» затонул. (Теперь мы знаем, что носом с креном на правый борт.) Спасены 132 офицера, унтер-офицера и матроса, из них 72 раненых. Погиб 631 человек. Энтони Тулли дает схему попаданий в «Сёхо», однако она полностью совпадает со схемой в «Кампаниях войны на ТО». Далее идет обсуждение того, переломился «Сёхо» или нет. (АБ) Согласно «Акацукино Санго-кай» (Коралловое море на рассвете), написанной Сиро Мори в 2005 году, когда «Сёхо» тонул, огромное облако пара вырвалось из шахты носового элеватора. Затем он переломился и быстро затонул (стр. 175). Как раз перед этим капитан-лейтенант Сугияма, командир авиагруппы, попрощался на мостике с капитаном 1 ранга Идзавой. В этот момент носовая часть уже погрузилась в воду. Отсюда, по словам Сугиямы, моряки прыгали в море (стр. 174). В 11.31 был отдан приказ «Покинуть корабль», который через 4 минуты затонул. Капитан-лейтенант Сугияма передал приказ по всему кораблю. Однако из машинного отделения и лазарета ответили, что покинуть отсеки невозможно, так как повсюду горячий пар и огонь (стр. 174). Позднее капитан 1 ранга Идзава предстал перед комиссией, расследовавшей причины гибели корабля, но, по словам Сугиямы, он не был наказан и позднее был произведен в контр-адмиралы. – Значит ли это, что корма была поднята, когда носовая часть уже затонула? – Автор Мори просто описывает, как «Сёхо» разломился надвое, но не пишет, как затонули половинки, какая раньше. Но кажется логичным, что первой затонула носовая. – Покинул ли капитан 1 ранга Идзава мостик вместе с Сугиямой, либо был смыт волной, когда корабль тонул? – После того, как капитан-лейтенант Сугияма передал по отсекам приказ покинуть корабль, он увидел, что волны бьют в стекла мостика, и что матросы прыгают в море. Капитан 2 ранга Терасаки принес под мышкой буй и сказал Сугияме: «Давай покинем корабль вместе с этим буем, который поможет выплыть». Затем, когда он поднимался по трапу, в корабль попала 500-фн бомба, и его сбросило в море. Сугияма видел, что капитан 1 ранга Идзава остался на мостике, решив погибнуть вместе с кораблем. Поэтому Сугияма сказал капитану: «Время уходить, сэр. Может, вы хотите сказать несколько слов?» «Нет, нечего сказать. Я останусь здесь, а вам лучше уходить прямо сейчас». В 11.35 «Сёхо» затонул… (пропуск)… Капитан 1 ранга Идзава остался на корабле, но когда корабль тонул, волны выбили стекла на мостике. Волной капитана вышвырнуло наружу, и через несколько часов он был спасен эсминцем «Сазанами» (стр. 174 – 175).
wartspite: Japanese Navy in World War II, United States Naval Institute, 1969. Воздушные операции на Филиппинах Капитан 2 ранга Коити Симада Осенью 1941 года от верховных командований японских армии и флота потребовалось срочно сформулировать планы действий против Соединенных Штатов, Великобритании и Нидерландов на случай, если дипломатия не сумеет привести к быстрому разрешению Тихоокеанского кризиса. Основным положением всех этих планов была необходимость атаковать главные цели в южном направлении в период наступающей зимы, когда климат Сибири не позволит русским нанести вполне вероятный удар с тыла. Точнее говоря, это означало, что Филиппины, Малайя и Голландская Ост-Индия должны быть прочно заняты японцами к концу февраля 1942 года. Поэтому на заседании Верховного военного совета 6 сентября было решено, что окончательный выбор в пользу войны или мира Япония должна сделать, самое позднее, в середине октября, так как в случае выбора войны, требовалось завершить приготовления к началу военных действий в первой половине ноября. Однако середина октября минула, а лидеры нации все еще колебались, не в силах принять роковое решение. Только 5 ноября они окончательно решили начать войну в первых числах декабря, если до того времени не будет заключено дипломатическое соглашение. Вооруженные силы немедленно начали готовиться к бою, а днем начала военных действий было назначено 8 декабря. Таким образом, начало военных действий было отсрочено на месяц. Но, несмотря на эту задержку, штабы не изменили своего мнения, что все объекты «первой фазы наступления» должны быть захвачены к концу февраля следующего года. Поэтому окончательный график наступления ставил перед вооруженными силами очень сложную задачу захватить Филиппины всего за 50 дней и прочно закрепиться в южных районах всего за 90 дней после начала военных действий. Хотя сначала этот график считался средством гарантии против внезапного удара советских сил, тактические соображения также говорили в пользу захвата японцами своих главных целей в максимально короткий срок. Это не только облегчало ведение операций, но также уменьшало шансы противника на своевременную переброску подкреплений, которые сделали бы задачу наших экспедиционных сил более трудной. Среди различных сил и средств, которые могли быть переброшены в качестве подкреплений, нашим оперативникам, прежде всего, приходилось учитывать дополнительные силы американской авиации. Считалось вполне вероятным, что, если атака Пирл-Харбора окажется успешной, то Соединенные Штаты не сумеют отправить главные силы своего флота в азиатские воды, а авиационные подкрепления будут весьма ограниченными. Однако по нашим оценкам угроза со стороны этих подкреплений будет сведена к минимуму, если нам удастся захватить все объекты в сроки, установленные планом. Особенно серьезная ответственность за выполнение графика вторжения лежала на нашей авиации, которая должна была стать острием десантных операций и поддерживать войска. Почти все наши авианосцы были выделены для проведения атаки Пирл-Харбора, поэтому поддержка операций на юге ложилась, в основном, на базовую авиацию. Первые высадки на Лусоне и в Малайе должны были поддерживать самолеты с Формозы и аэродромов на юге Французского Индокитая. Дальнейшее наступление предполагалось вести поэтапно, причем главной задачей каждого этапа становился захват воздушных баз, с которых наши самолеты смогли бы поддерживать армию во время следующего этапа. Для того, что это пошаговое продвижение проходило согласно графику, было решено ни в коем случае не задерживать наступление на юг от Лусона, даже если наземные операции на этом острове и не будут завершены. По нашим оценкам единственное серьезное сопротивление на Филиппинах могли оказать только американские войска, расквартированные там, причем после начала войны вряд ли они будут усилены. Эти силы мы оценивали следующим образом: Армия: примерно 20000 солдат регулярной армии. Флот: Тяжелый крейсер «Хьюстон», плавбаза гидросамолетов «Лэнгли», 2 легких крейсера, 13 эсминцев, 15 подводных лодок. Авиация: 110 истребителей, 40 бомбардировщиков, 20 разведчиков, 10 легких гидросамолетов и 35 летающих лодок, всего 215 самолетов. Кроме них существовала вероятность столкнуться с небольшим числом легких самолетов, вроде учебных машин Филиппинских ВВС. Для борьбы с вражеской авиацией армия и флот для обеспечения вторжения ан Филиппины выделили следующие силы: Армия: 14-я Армия в составе 2,5 пехотных дивизий плюс части поддержки и обслуживания. Флот: Для прямого участия в десантных операциях: 5 тяжелых крейсеров, 5 легких крейсеров, 29 эсминцев, 2 плавбазы гидросамолетов, большое количество мелких кораблей и катеров. В случае необходимости мог быть привлечен легкий авианосец «Рюдзё». Для действия в качестве прикрытия: 2 линкора, 2 тяжелых крейсера, 9 эсминцев под прямым командованием командующего морскими силами театра. Авиация: Армия: 5-я авиагруппа в составе 72 истребителей, 27 двухмоторных бомбардировщиков, 54 легких бомбардировщиков, 27 разведчиков и 12 связных самолетов, всего 192 машины. Флот: 11-й Воздушный Флот в составе 21-й и 23-й воздушных флотилий – 108 истребителей «Зеро», 13 старых истребителей, 81 новый бомбардировщик, 36 старых бомбардировщиков, 15 разведчиков, 24 летающих лодки, 27 транспортных самолетов, всего 304 машины. (Это составляло примерно 60 процентов сил 11-го Воздушного Флота, остальные самолеты участвовали в других операциях в Юго- Восточной Азии.) Как показывает сравнение количества самолетов, выделенных армией и флотом, главная роль в воздушном обеспечении вторжения на Филиппины была предназначена флоту. Это было следствием небольшого радиуса действия армейских самолетов, которые проектировались для сухопутной войны против России, где им предстояло действовать против целей в Сибири с близлежащих аэродромов в Манчжурии. Поэтому армейские истребители того времени имели радиус действия не более 300 миль, а армейские бомбардировщики с нормальной бомбовой нагрузкой просто не могли долететь с баз южной Формозы до залива Лингаен, который был основным пунктом высадки на Лусоне, и вернуться. Учитывая эти соображения, было решено, что во время воздушного наступления, которое должно предшествовать первым высадкам на севере Лусона, армейские самолеты будут наносить удары по целям к северу от 16-й параллели, а самолеты флота будут действовать южнее этой линии. Получалось, что главные силы вражеской авиации, уничтожить которые предполагалось в ходе этого наступления, базируются в зоне ответственности флота. Вдобавок морская авиация должна была обеспечить воздушное прикрытие морских конвоев, вести противолодочное патрулирование и прикрывать высдаки на востоке и юге Лусона, Минданао и даже поддерживать действия армии на других островах. Самолеты армии и флота должны были совместно прикрывать предварительные высадки на севере Лусона, а потом главную высадку в заливе Лингаен (армейские самолеты должны были действовать с захваченных аэродромов северного Лусона). Однако потом одни только армейские самолеты обеспечивали поддержку войск на Лусоне. Получается, что лишь эта последняя задача возлагалась на армейскую авиацию, для решения всех остальных случаях привлекалась авиация флота. Если говорить о филиппинских аэродромах, захватить которые планировалось в начале операции, то было решено, что Легаспи, Давао и Холо будет использовать флот, Апарри – совместно армия и флот, Виган и Лаоаг – только армия. Особое внимание при формировании авиационных частей флота, которым предстояло участвовать в Филиппинской операции, уделялось истребителям «Зеро». Были собраны буквально все самолеты, не переданные Ударному Авианосному Соединению, которое ушло атаковать Пирл-Харбор. Это было сделано потому, что «Зеро», пусть и спроектированный как авианосный истребитель, обладал исключительно большим радиусом действия. В 1940 году группа истребителей «Зеро», базировавшаяся в Ханькоу, в центральном Китае, совершила рекордный вылет, атаковав Чунцин, находящийся на расстоянии 420 миль. Так мы узнали, что реальный боевой радиус этих самолетов превышает 420 миль, но оставались серьезные сомнения: смогут ли они успешно действовать с береговых баз на юге Формозы, чтобы поддержать налеты на цели в районе Манилы, до которой было 550 миль. Оперативный отдел штаба флота, столкнувшись с этой проблемой, мог предложить только два альтернативных решения: либо придется использовать авианосцы в качестве базы для «Зеро», либо нужно как-то еще больше увеличить радиус «Зеро», чтобы он смог пролететь эти 550 миль. Хотя все 6 крупных эскадренных авианосцев флота были зарезервированы для важнейшей атаки Пирл-Харбора, оставались еще три небольших корабля этого класса, которые можно было использовать при вторжении на Филиппины. Это были «Рюдзё» (9400 тонн, 24 самолета), «Дзуйхо» (11200 тонн, 28 самолетов) и «Касуга Мару», переоборудованное торговое судно (17000 тонн, 23 самолета). На первый взгляд, использование этих авианосцев сулило простейшее решение проблемы, но более тщательное рассмотрение вопроса показало, что оно имеет серьезные недостатки. Прежде всего, эти три авианосца не соответствовали поставленной задаче, так как все вместе не могли взять более 75 истребителей, а количество самолетов, которые реально модно было использовать для атаки, было бы еще меньше, так как часть истребителей пришлось бы оставить для прикрытия самих кораблей. Далее, эти корабли были настолько тихоходны – хотя их скорость превышала 20 миль/час – что для взлета самолетам бы потребовалась почти вся длина полетной палубы. В результате, ни один из авианосцев не смог бы поднять разом на палубу более половины своих самолетов, и авиагруппу пришлось бы выпускать двумя отрядами. Более серьезным недостатком этих авианосцев были бы проблемы, с которыми им предстояло столкнуться при попытках скоординировать свои действия с налетами бомбардировщиков с Формозы, так как истребители поднимались в воздух на огромном расстоянии от этих аэродромов. Поэтому нужно было тщательно согласовать время вылета, чтобы обеспечить встречу бомбардировщиков и истребителей в нужное время и в нужном месте для проведения совместной атаки. Однако все планы могли легко рухнуть по причине ухудшения погоды над аэродромами Формозы либо вокруг авианосцев, а также по массе иных неожиданностей, с которым могли столкнуться как бомбардировщики, так и истребители. Рассчитывать на изменения планов, внесенные в последнюю минуту, чтобы устранить последствия таких неожиданностей, всерьез не следовало. Трудности организации взаимодействия авиации и сохранения контроля над всеми силами, участвующими в операции вторжения, только увеличивались тем фактом, что авианосная группа должна была сохранять строгое радиомолчание, чтобы скрыть свои действия от противника. Это нарушало координацию действий командование теряло управление, что во время Филиппинской операции считалось особенно опасным, так как существовала разница во времени 5,5 часов между Филиппинами и Гавайями. Это позволило бы американцам поднять свои войска по тревоге за несколько часов до начала налета нашей авиации утром 8 декабря. Поэтому нам следовало рассчитывать на то, что мы столкнемся с противодействием врага. Чтобы подавить его, требовалось просто идеальное взаимодействие всех сил. Поэтому строгое радиомолчание, которое были бы вынуждены соблюдать авианосцы в случае привлечения их к операции, немедленно нарушало это условие. Использование авианосцев выглядело нежелательным еще по двум причинам. Одной из них был риск предупредить противника о наших намерениях еще до начала военных действий, так как авианосцам пришлось бы маневрировать неподалеку от вражеского побережья для взлета истребителей «Зеро». Второй причиной было снижение эффективности, так как нам пришлось бы отвлечь часть нашего немногочисленного обслуживающего персонала для обеспечения полетов «Зеро» с борта авианосцев.
wartspite: Учитывая все эти соображения, оперативный отдела штаба флота был вынужден остановиться на второй альтернативе, то есть, постараться увеличить радиус действия истребителей «Зеро» настолько, чтобы они смогли действовать с береговых баз. Однако в то же самое время было невозможно полностью исключить использование авианосцев, чтобы иметь гарантию на случай, если попытки увеличить радиус действия «Зеро» не дадут желаемого результата. Поэтому было решено параллельно с работами на береговых базах готовить выход в море авианосцев. Покинув свою бывшую базу в Ханькоу в центральном Китае, 11-й Воздушный Флот в начале сентября 1941 года сосредоточил свои главные силы на аэродромах Формозы и в том же месяце начал готовиться к началу военных действий. Эксперименты с истребителями «Зеро» начались немедленно. Пилоты также отрабатывали основы воздушного боя, обстрелы наземных целей, ночные полеты. А когда в середине октября на Формозу были переброшены авианосцы, пилоты начали отрабатывать полеты с кораблей. Силы японской авиации ТАЙЧУ – авиабаза флота 11-й авиатранспортый отряд – 9 самолетов – армия Часть авиакорпуса «Каноя» – 27 средних бомбардировщиков Тип 1 – флот КАГИ – авиабаза армии Половина аэродромного батальона 13-го авиаполка – армия 27 транспортных самолетов – флот ТАЙНАНЬ – авиабаза флота Часть 13-го аэродромного полка – армия Штаб 21-й воздушной флотилии – флот 1-й авиакорпус – 36 средних бомбардировщиков Тип 96 – флот Авиакорпус «Тайнань» – 54 средних бомбардировщика Тип 1 – флот ТАКАО – авиабаза флота Штаб 11-го Воздушного Флота – флот Штаб 23-й воздушной флотилии – флот 3-й авиакорпус – 50 истребителей «Зеро» и 7 разведчиков – флот Авиакорпус «Такао» – 54 бомбардировщика Тип 1 – флот ХЕЙТО – авиабаза армии Штаб 5-й авиадивизии – армия 4-я авиабригада – армия Одна рота 24-го авиаполка – 12 истребителей Тип 97 – армия 52-я отдельная авиарота – 9 разведчиков – армия 74-я отдельная авиарота – 12 самолетов поддержки – армия 76-я отдельная авиарота – 9 разведчиков – армия ЧОСУ – авиабаза армии 14-й авиаполк – 27 тяжелых бомбардировщиков Тип 97 – армия 24-й авиаполк – 24 истребителя Тип 97 – армия КАТО – авиабаза армии 8-й авиаполк – 9 разведчиков Тип 97, 27 легких бомбардировщиков Тип 99 – армия 16-й авиаполк – 27 легких бомбардировщиков Тип 97 – армия КОСУН – авиабаза армии 50-й авиаполк – 108 истребителей Тип 97 – армия Половина аэродромного батальона 50-го авиаполка – армия Две трети 32-й аэродромной роты ГАРАМПИ – наблюдательная метеостанция Силы американской авиации (по данным японской разведки) КЭМП-ФИЛД 28-я бомбардировочная эскадрилья 7-я эскадрилья – 12 разведчиков-истребителей КЛАРК-ФИЛД 20-я эскадрилья перехватчиков (pursuit) 2-я разведывательная эскадрилья 2-я наблюдательная эскадрилья (observation) ЗАБЛАН-ФИЛД 1-я эскадрилья 2-я эскадрилья 3-я эскадрилья 4-я эскадрилья 7-я эскадрилья 17-я эскадрилья НИКОЛС-ФИЛД 4-й сводный авиаполк 3-я эскадрилья перехватчиков 17-я эскадрилья перехватчиков 20-я эскадрилья перехватчиков РАЙЮС-ФИЛД 9-я разведывательная эскадрилья 16-я эскадрилья 12 разведчиков и истребителей Как раз в это время меня перевели в штаб 11-го Воздушного Флота в Такао младшим офицером штаба. К этому дню в результате получения подкреплений количество самолетов воздушного флота на острове увеличилось втрое. К нам перевели большое количество пилотов, хорошо подготовленных к ведению воздушных боев, но среди них не было ни одного, имевшего опыт полетов с авианосцев. Поэтому в оставшиеся два месяца нагрузка на пилотов была просто огромной, так как им следовало успеть научиться летать как с аэродромов, так и с авианосцев – в зависимости от требований обстановки. Это совершенно неудовлетворительное положение заставило приложить еще больше усилий к тому, чтобы увеличить радиус действия «Зеро». Командующий воздушным флотом вице-адмирал Нисидзо Цукахара, его штаб, офицеры штабов подчиненных ему воздушных флотилий часто проводили совещания, обсуждая эту проблему. Были специально вызваны специалисты из арсеналов флота, чтобы помочь найти решение. На нижних уровнях пилоты и механики также предлагали различные средства для улучшения характеристик самолета. К концу октября удалось достичь боевого радиуса 500 миль без внесения каких-либо изменений в мотор и конструкцию истребителя «Зеро». Этого добились, уменьшив обороты мотора на крейсерской скорости с 1850 об/мин до 1650 – 1700 об/мин с соответствующей установкой шага винта, и использованием обедненной топливной смеси. Таким образом удалось сократить расход топлива, не снижая скорости самолета. Это гарантировало радиус действия 500 миль, причем самолет еще мог провести 15 минут над целью. Однако даже теперь еще не хватало 50 миль, чтобы действовать против целей в районе Манилы. Увеличить радиус на 50 миль могло только искусство пилота, что требовало более интенсивных и тяжелых тренировок. Так как никто не мог гарантировать, что удастся добиться желаемого результата к требуемой дате, окончательное решение вопроса о привлечении авианосцев к операции откладывать было нельзя. До начала войны оставалось менее месяца, и если мы хотели привести свои силы в состояние полной готовности, мы уже не могли тратить время на обучение пилотов действиям и с авианосцев, и с береговых баз. Следовало сосредоточить все усилия на одном или другом варианте. Поэтому в начале ноября в штабе было проведено совещание по этому вопросу. Подавляющее большинство офицеров высказались в пользу объединения бомбардировочных и истребительных частей для действия с береговых баз. Полеты истребителей с авианосцев имели мало сторонников. Вице-адмирал Цукахара согласился с мнением штаба, и вскоре был издан приказ о проведении тренировок только с береговых аэродромов. Но даже после этих послаблений программа тренировок в ноябре оказалась самой интенсивной за всю историю морской авиации. Прилагались максимальные усилия, чтобы подвести летный состав к пику боевой готовности. Ежедневный расход авиабензина подскочил настолько, что служба снабжения только изумлялась. Тем временем, поскольку от использования авианосцев пришлось отказаться, а дальнейшее увеличение дальности «Зеро» было проблематичным, пришлось искать новые варианты. Был подготовлен план захвата в первый же день войны острова Бавеан, находящегося на полпути между Формозой и Филиппинами. Это позволило бы «Зеро» совершать аварийную посадку дял дозаправки на обратном пути. Еще несколько лет назад мы узнали о существовании аэродрома на Бавеане, но никакой свежей информации о нем не имели. Поэтому 25 октября был проведен секретный разведывательный полет над этим островом. 20 ноября были проведены аналогичные полеты над интересующими нас районами Лусона, несмотря на риск преждевременно встревожить противника. Начиная с этого дня проводились нерегулярные полеты в течение 4 или 5 дней, причем принимались все возможные предосторожности, чтобы противник не заметил наши самолеты. Последние разведывательные полеты были проведены 5 декабря, чтобы проверить последние сведения о противника перед началом войны. Нам пришлось признать, что такая ограниченная разведка не сумела добыть всю информацию, которая нам требовалась, но с этим пришлось согласиться воз избежание более серьезных последствий, которые могли возникнуть, если бы противник заранее раскрыл наши намерения. Однако не везде проявили такую же разумную сдержанность, которой отличалась морская авиация. Например, сосредоточение десятков транспортных кораблей на юге Формозы в порту Такао и на Пескадорских островах в Мако, если бы только противник узнал о нем, наверняка выдало бы нашу подготовку к крупномасштабной десантной операции в южном направлении. Тем не менее, 11-й Воздушный Флот продолжал проявлять все возможные предосторожности. После первого секретного разведывательного полета над Лусоном флот начал посылать самолеты метеоразведки в районы к востоку и западу от острова, чтобы получить сведения о погоде в районах, через которые предстояло лететь нашим ударным группам в первый день войны. Параллельно со всеми этими приготовлениями шла дальнейшая разработка планов воздушных операций. Был составлен точный график захвата Филиппин, основанный на предположении, что мы с самого начала захватим полное господство в воздухе. Выполнение этого графика зависело от того, насколько эффективными будут действия нашей авиации в первые дни войны, поэтому именно им мы уделяли самое большое внимание. Уничтожение вражеской авиации было основной целью первого воздушного наступления, но некоторые офицеры штаба воздушного флота сомневались, позволят ли удары бомбардировщиков по вражеским аэродромам добиться этого. Нам опыт в Китае говорил, что даже если в налете участвуют десятки бомбардировщиков, которые буквально накрывают бомбовым ковром аэродром, результаты оказываются на удивление ничтожными. Поэтому основной упор в своей тактике мы решили сделать на активное использование истребителей, особенно потому, что с осени 1940 года «Зеро» полностью завладел небом Китая. Поэтому возобладала следующая точка зрения: бомбардировщики следует использовать против надводных кораблей и подводных лодок, а не против аэродромов, где они были бы относительно неэффективны. Тем не менее, штаб воздушного флота пришел к заключению, что первый удар на Филиппинах следует нанести именно по вражеской авиации, используя и бомбардировщики, и истребители. Имели три довода в пользу этого решения. Первый: вражеская авиация представляла значительно большую угрозу нашим десантным силам, чем относительно слабая эскадра. Второй: обстрел аэродромов нашими истребителями будет более легким и эффективным, если ему будет предшествовать налет бомбардировщиков с целью подавить ПВО. Третий: если мы нанесем удар ранним утром, то будем иметь все шансы добиться внезапности, а вражеские самолеты будут выстроены рядами на своих аэродромах. В этом случае появлялась возможность нейтрализовать вражескую авиацию одним ударом. Позднее было решено, что во время этих атак вражеских баз самыми главными целями должны стать тяжелые бомбардировщики, которые представляли наибольшую угрозу силам вторжения. Вскоре после того, как были приняты эти решения, серия разведывательных полетов, проведенная над Лусоном 20 – 25 ноября, позволила выяснить, что американские подводные лодки стоят у борта своей плавбазы в Манильской бухте. Подводные лодки считались важной целью, несмотря на ранние решения. Если вражеские надводные корабли не особенно нас беспокоили, подводные лодки могли нанести ощутимые потери конвоям. Поэтому первоначальное решение выслать все самолеты для атаки аэродромов было изменено, примерно 15 – 20 процентов бомбардировщиков были выделены для атаки подводных лодок в Манильской бухте. Но эти коррективы оказались недолговечными. Последняя разведка, проведенная 5 декабря, показала, что все замеченные ранее подводные лодки исчезли, а те, что остались, рассредоточены по всей бухте. В таких обстоятельствах направить часть бомбардировщиков для их атаки было неразумно, и мы вернулись к первоначальному плану.
wartspite: Далее следовало определить время начала воздушных налетов. Понятно, что чем ближе это время окажется к моменту налета на Пирл-Харбор, тем больше будут наши шансы на внезапность, что принесет дополнительные преимущества. Но японцы планировали атаковать Пирл-Харбор вскоре после рассвета 7 декабря, на Филиппинах в это время до рассвета 8 декабря еще оставалось несколько часов. Поэтому мы снова начали рассматривать старое предложение – нанести ночной удар силами бомбардировщиков. И уже после рассвета вторая волна, состоящая в основном из истребителей, атакует, используя замешательство, вызванное бомбардировкой. Но опыт войны в Китае показал, что наши ночные бомбовые прицелы слишком ненадежны, и план ночной атаки был отвергнут. Было решено, что налеты начнутся как можно раньше, но лишь тогда, когда можно будет ожидать ощутимых результатов. В соответствии с этим решением, 6 декабря был принят окончательный план. Самолеты 11-го Воздушного Флота должны вылететь с аэродромов Формозы для атаки Лусона 8 декабря в 02.30. Через 15 минут после восхода, то есть в 06.15, аэродром Николс-филд будет атакован соединением из 54 бомбардировщиков и 50 истребителей, вылетевших из Такао. Аэродром Кларк-филд атакуют 54 бомбардировщика и 36 истребителей из Тайнаня. Эти две цели были выбраны потому, что там находились вражеские тяжелые бомбардировщики. Истребители должны были подавить любое сопротивление в воздухе, но, кроме того, еще и обстрелять аэродромы и соседние вспомогательные базы. Бомбардировщики и истребители, не задействованные в налетах, должны были прикрывать с воздуха конвои с десантом и базы на Формозе, вести противолодочное патрулирование. Летающие лодки должны были патрулировать в районах восточнее Филиппин. Общим планом воздушных операций также предусматривалось на рассвете 8 декабря атаковать Давао на юге острова Минданао. Эта задача была поручена самолетам легкого авианосца «Рюдзё», который решили привлечь к поддержке операций на юге Филиппин. «Рюдзё» был небольшим авианосцем, однако в районе Давао не было обнаружено серьезных сил вражеской авиации, поэтому считалось, что он сможет решить поставленные задачи. Перед окончательным утверждением план 11-го Воздушного Флота был отправлен со специальным курьером в Токио и представлен на утверждение Верховному командования флота. Любые радиопереговоры на подобные темы были категорически запрещены, чтобы противник не мог догадаться о наших намерениях. Поэтому мы были крайне удивлены, когда получили радиограмму из Токио от Имперского Генерального штаба. «Имперский генеральный штаб совершенно уверен в том, что вражеские радиопереговоры будут подавлены глушением по всем частотам, поэтому любая информация о результатах атаки Ударного авианосного соединения против Гавайев на Филиппинах не будет получена. Тем временем, чтобы обеспечить успех удара по Гавайям, крайне важно, чтобы 11-й Воздушный Флот принял все меры, чтобы помешать противнику узнать о наших передислокациях до начала атаки». Это был приказ вышестоящего штаба принять меры предосторожности, но отправка радиограммы с такой сверхсекретной информацией уже сама по себе была грубейшим нарушением секретности! Когда 6 декабря был подписан план операции, мы кое-что знали о положении противника, собрав воедино сведения, полученные радиоразведкой и другими источниками, а также донесения наших самолетов-разведчиков, совершавших полеты 5 декабря. Картина вырисовывалась примерно такая: 1. Большинство вражеских кораблей и подводных лодок, замеченных в Манильской бухте, оттуда исчезли. По нашим оценкам, надводные корабли были переведены на южные Филиппины, а подводные лодки были рассредоточены. Несколько подводных лодок были обнаружены с помощью радиоперехватов восточнее Филиппин в районе островов Палау, другие, как мы полагали, маневрируют западнее Лусона в районе залива Лингаен. В начале ноября также произошло несколько инцидентов, в ходе которых американские подводные лодки были замечены в водах к востоку и западу от Формозы. 2. Большинство вражеских тяжелых бомбардировщиков базировалось на аэродромах Кларк и Николс, отдельные самолеты были разбросаны по аэродромам Нильсон, Мэрфи, Иба, Дель Кармен и другим, которые располагались вокруг двух главных баз. Начиная с середины ноября ежедневные разведывательные полеты проводились над морем к западу от Лусона. 5 декабря вражеская авиация на Филиппинах получила приказ находится в состоянии 15-минутной готовности. Кроме того, наши самолеты-разведчики сумели сделать хорошие снимки участков высадки в заливе Лингаен и на севере Лусона, а также полуострова Батаан. Особое внимание привлекли снимки Батаана, так как на них были обнаружены сильные вражеские укрепления, однако никто в нашем штабе не сумел сделать точных выводов, поэтому снимки были отправлены в штаб 14-йй Армии для более тщательного изучения. Но подлинный масштаб этих укреплений стал известен нам только весной 1942 года, когда наши войска штурмом взяли полуостров. 5 декабря завершилась программа интенсивных тренировок, которыми занимались наши летчики, и следующие два дня были посвящены ремонту и обслуживанию самолетов. Накануне начала военных действий дислокация 11-го Воздушного Флота была следующей: Такао Штаб 11-го Воздушного Флота Штаб 23-й воздушной флотилии 54 средних бомбардировщика «Бетти» Примерно 50 истребителей «Зеро» 7 сухопутных разведчиков Тайнань Штаб 21-й воздушной флотилии 36 средних бомбардировщиков «Нелл» Примерно 50 истребителей «Зеро» 8 сухопутных разведчиков Тайчу 27 средних бомбардировщиков «Бетти» Каги 27 транспортных самолетов для предполагаемой (армейская база) выброски парашютистов На стадии планирования возникали предложения перебросить часть сил на аэродромы острова Хайнань, находящийся у побережью южного Китая, чтобы на аэродромах Такао и Тайнань не скапливалось слишком много самолетов. Предложение было отвергнуто по тем же самым причинам, по которым ранее отказались от использования авианосцев. Однако на всякий случай были подготовлены базы Тайхоку и Синтику на севере Формозы и Каренко на восточном побережье острова. При необходимости они могли принять часть самолетов из Такао и Тайнаня. Кроме перечисленных выше самолетов, 11-й Воздушный Флот также имел 24 летающие лодки и 13 старых истребителей «Клод», которые базировались на Палау. Армейские самолеты, которые должны были участвовать в Филиппинской операции, базировались в Хейто, Чосу, Като и Косуне, которые расположены на южном берегу острова. 7 декабря был отдан приказ, запрещающий личному составу воздушного флота все увольнения. На построении впервые было объявлено, что завтра Япония начнет войну против Соединенных Штатов и их союзников. Во второй половине дня командующий морской и армейской авиацией вместе со своими штабами собрались для совместного совещания в Такао. После изучения метеопрогнозов на следующий день было решено провести воздушный налет на Филиппины в соответствии с выработанным ранее планом. Всем авиационным частям были отданы соответствующие приказы. Последние часы мирной жизни стремительно таяли, и всех нас, в том числе и меня, одолевали дурные предчувствия. Глядя на подготовленный план первой фазы операции, я не мог отделаться от ощущения, что он слишком сильно напоминает железнодорожное расписание, и гадал: а будут ли развиваться события именно так, как того хочет одна сторона? Отчасти успокаивало то, что еще на стадии планирования мы постарались предусмотреть все трудности и проблемы и подготовить варианты их решения, но я никак не мог отделаться от ощущения, что наш план грандиозных завоеваний больше всего похож на воздушный замок. Однако было уже слишком поздно предаваться напрасным сожалениям. Далеко на востоке наше Ударное Авианосное Соединение уже начало финальный бросок к Оаху. Жребий брошен, война началась. Теперь каждому из нас оставалось лишь исполнить свой долг, проявив мужество и решительность. Так как ударные группы должны были взлететь в 02.30 и проделать большую часть пути в темноте, было очень важно, чтобы пилоты получили всю необходимую информацию о погоде на маршруте. Чтобы провести дополнительную метеоразведку, 7 декабря в 20.20 был выслан один самолет, а в 22.20 – второй. Задание было настолько важным, что наблюдателем на втором должен был лететь офицер штаба, и для этого выбрали меня. Погода, которую мы встретили, была не идеальной, однако и не настолько плохой, чтобы откладывать атаку. Я изложил свое мнение в короткой радиограмме, предложив поднимать самолеты, как было намечено ранее. Использование радио было сведено к минимуму, чтобы не встревожить противника, но, тем не менее, имелись некоторые признаки того, что, либо мой самолет, либо первый были замечены. В 23.15 наш центр радиоперехвата в Такао перехватил сообщение из Манилы с предупреждением аэродромам Иба и Кларк. Одновременно противник начал глушение частот, на которых работали наши метеоразведчики. Однако в самый критический момент густой туман, совершенно нехарактерный для этого времени года, закрыл южную часть Формозы, угрожая разрушить все наши планы. К полуночи туман в Тайнане сгустился настолько, что штаб был вынужден отложить вылет к аэродрому Кларк с этой базы. Тем не менее, было решено выслать самолеты для атаки Николс-филд из Такао согласно графику. Однако через 30 минут туман дополз и до Такао. И здесь самолеты остались на земле. В таких условиях следовало пересмотреть план атаки и привести его в исполнение как только улучшится погода. Каждая минута задержки означала, что противник будет готов еще лучше. Если бы мы реализовали первоначальный план атаки аэродромов Кларк и Николс, вражеские истребители в Иба сумели бы подняться в воздух и атаковать наши эскадрильи при подходе и отходе от цели. Поэтому эскадрильи, выделенные для атаки Николса, были перенацелены на Ибу, хотя при этом тяжелые бомбардировщики на Николсе (примерно половина всех на Филиппинах) временно оставались не атакованными. Далее план подвергся новым изменениям. Было решено поднять заранее группу из 27 бомбардировщиков и держать ее в воздухе рядом с аэродромом Иба, чтобы привлечь внимание базирующихся там истребителей. Через 2 часа эти бомбардировщики должны были присоединиться к остальным нашим силам для массированной атаки аэродромов Иба и Кларк, как только вражеские истребители будут вынуждены сесть для дозаправки. К 02.00 туман над аэродромами Формозы и не думал редеть. Однако вся ударная группа была подготовлена к вылету и получила приказ с 04.00 находиться в состоянии 2-часовой готовности. Начали поступать сообщения об успешных атаках японских сил в других районах Тихого океана. В 02.20 пришла радиограмма об успехе атаки Пирл-Харбора. В 03.15 было сообщено, что Соединенные Штаты объявили войну Японии. Через 45 минут была перехвачена американская радиограмма с Гуама об атаке этого острова. Затем пришло сообщение, что наша авиация, базирующаяся во Французском Индокитае, совершила налет на Сингапур. Вскоре после погода на Формозой начала было улучшаться, но к 05.00 она снова ухудшилась. Напряженность в штабе воздушного флота нарастала с каждым часом задержки. Наконец к 07.00 туман превратился в дымку, и поступил приказ поднимать самолеты, хотя график был полностью сорван. Ложный вылет наших бомбардировщиков вызвал бы задержку в 2 часа, а потому ударная группа могла вернуться на базу только после наступления темноты, поэтому план был еще раз пересмотрен. Ложный вылет был отменен. К 08.45 все эскадрильи бомбардировщиков находились в воздухе, а к 09.00 туман окончательно рассеялся. Вскоре пришла радиограмма с сообщением, что остров Батан занят, и мы можем использовать тамошний аэродром. Мой разведывательный самолет прибыл к Такао в 06.00. Плотная облачность закрывала всю южную Формозу, поэтому нам пришлось лететь к Тайчу и садиться там, дожидась улучшения погоды. Имперский Генеральный Штаба часто запрашивал из Токио информацию о положении на Формозе. С огромным облегчением там узнали, что самолеты для атаки Филиппин наконец-то вылетели. Весь план операции основывался на том, что нам удастся добиться внезапности. А что если противник первым нанесет удар по Формозе еще до того, как его собственные базы будут атакованы? Готовы ли мы к этому? Действительно, наша ПВО была далеко не совершенной. Система оповещения и средства защиты были абсолютно неадекватны. Более того, у нас практически не оставалось самолетов, после того как ударные группы улетели к Лусону, и нам пришлось выделить силы для противолодочного патрулирования над конвоями с десантом, идущими к Апарри и Вигану. Горстка самолетов, осталась в резерве – несколько бомбардировщиков для патрулирования прибрежных районов и истребителей для прикрытия аэродромов, но этого было слишком мало, чтобы компенсировать отсутствие радара, и их просто не могло хватить для отражения вражеского налета. Наши страхи закончились лишь когда вернулись после атаки ударные группы. Как ни странно, но вражеский налет так и не состоялся. Мы находились в состоянии войны с Соединенными Штатами и ожидали противника в любую минуту, однако обстановка на Формозе оставалась совершенно мирной. Возникало странное ощущение нереальности происходящего. Солнце уже клонилось к горизонту, когда появилась первая группа возвращающихся бомбардировщиков. За ними последовали несколько истребителей. Более скоростные истребители отстали, так как им пришлось обстреливать наземные цели после того, как тихоходные бомбардировщики завершили свою работу. Как только первый самолет приземлился и отрулил на стоянку, я приготовился выслушать рапорт экипажа. Когда летчики вылезли из самолета, то с огромным изумлением поинтересовались: «А мы действительно начали войну?» «Мы не встретили никакого сопротивления». «Что случилось с противником?» Когда и остальные участники атаки сообщили то же самое, меня начали одолевать смутные страхи. А что если противник заранее очистил свои аэродромы, сделав нашу атаку совершенно бессмысленной? Во время войны в Китае нас часто подстерегали подобные разочарования, но мы были убеждены, что при налете на Филиппины просто обязательно встретим сильное сопротивление. Когда вернувшиеся экипажи изложили все детали налета, стало очевидным, что отсутствие сопротивления не было преднамеренной уловкой. Вражеские зенитки еще кое-как отстреливались, но истребители так и не появились. Еще более удивительным было то, что наши летчики застали вражеские самолеты, выстроенными на аэродромах, как в мирное время. Поэтому удивление наших летчиков было вполне понятным. Судя по всему, противник просто ничего не знал о начале войны, что тоже было удивительным. Разве сообщение об атаке Ипрл-Харбора до сих пор не было получено на Филиппинах? Когда были собраны рапорты всех эскадрилий, стало очевидным, что наши истребители и бомбардировщики добились огромного успеха. Разумеется, все рапорты следовало тщательно изучить, чтобы избежать завышения вражеских потерь и сделать правильные выводы. Фотоснимки, сделанные после атаки, мало чем могли помочь, так как у нас не было снимков, сделанных до атаки. Этот недостаток мы сумели исправить лишь в самом конце войны, поэтому постоянно завышали результаты атак, что серьезно влияло на оперативное планирование. Вероятно объяснение этого недостатка заключается в том, что во время Китайского инцидента переоценка результатов атаки никогда не приводила к плохим последствиям, и у нас просто не возникало необходимости бороться с этим. В ходе Второй Мировой войны мы осознали опасность таких ошибок, но было уже слишком поздно. По нашим финальным оценкам, в первый день войны противник потерял 102 самолета. Сюда вошли несколько тяжело поврежденных машин, которые можно было считать уничтоженными. Снова из Токио посыпались срочные запросы. Там хотели узнать результаты первой атаки, так как знали о вынужденной задержке. Мы сообщили о наших успехах, а также о потерях, которые были совсем невелики – 7 истребителей «Зеро» и 1 бомбардировщик. Через несколько минут после отправки радиограммы о нашем успехе уже сообщали по радио по всей Японии. Так как в первый день удар был нанесен не в соответствии с планом, нам пришлось пересмотреть план атаки, назначенной на 9 декабря. Аэродром Николс, который предполагалось атаковать в первый день, было решено оставить в покое и атаковать аэродром Иба. Именно он стал главной целью второго дня. Было решено начать атаки небольшим ночным налетом на аэродром Николс, а на рассвете нанести более мощный удар. Потому 8 декабря в районе полуночи в воздух поднялись 9 бомбардировщиков. Двум самолетам пришлось вернуться из-за неполадок с моторами, но остальные в 03.03 отбомбились на аэродрому Николс, уничтожив два ангара. Еще один ангар загорелся. До сих пор все шло хорошо, но ближе к рассвету наши базы снова окутал туман. Примерно в 06.00 он вроде бы начал редеть, и ударные группы были подготовлены к взлету. Однако туман снова начал сгущаться, и атаку в конце концов отменили. Разведывательные полет, удары по вражеским кораблям в водах вокруг Лусона и все остальные задания также были отменены, поскольку плохая погода простояла весь день. Наши аэродромы, забитые вооруженными и заправленными самолетами, представляли собой идеальную цель для вражеской атаки. Но погода, приковавшая наши самолеты к земле, одновременно хорошо укрыла их. Днем 9 декабря наш центр радиоперехвата поймал передачи американских самолетов, проводивших разведку к западу от Лусона. Мы слышали эти передачи несколько дней. Из этого был сделан вывод, что противник пытается обнаружить наши конвои с десантом, а также, если получится, то и авианосцы, подозревая, что истребители, участвовавшие в атаках Лусона, взлетели с кораблей. Такие подозрения были вполне естественными, хотя, вероятно, противник знали, что в Китае наши истребители «Зеро» совершали вылеты на расстояние 420 миль. Однако американцы не могли предположить, что они способны долететь с Формозы до Филиппин. На третий день, 10 декабря, примерно в 03.00 разразился проливной дождь. Тот же самые офицер метеослужбы, который предсказал хорошую погоду в первый день, утверждал, что дождь вскоре закончится и установится хорошая погода. Оперативный отдел штаба скептически выслушал его заявления, но решил подготовить к вылету все ударные группы, кроме бомбардировщиков, базирующихся в Тайчу. Время вылета первых самолетов было назначено на 08.30. Однако прежде чем самолеты взлетели, были получены сообщения от конвоев с десантом, которые стояли возле побережья в Вигане и Апарри. С 07.00 они подвергались атакам американских бомбардировщиков и истребителей. Эти налеты были спорадическими и серьезного вреда не причинили, однако они позволили нашим морякам и солдатам пройти крещение огнем. Так или иначе, но 18 «Зеро» были отделены от ударных групп и направлены для усиления воздушного прикрытия передовых десантных соединений. Ударные группы, которые наконец-то взлетели, были несколько меньше, чем мы сначала планировали. Одна группа из 27 бомбардировщиков и 36 истребителей отправилась для атаки Нилсона, Мэрфи и других взлетных полос вокруг аэродрома Николс, 18 истребителей направились к Дель Кармен и соседним базам. 54 бомбардировщика вылетели для атаки военно-морской базы Кавите и кораблей в Манильской бухте. Наверняка были названы какие-то причины, по которым мы отошли от политик сосредоточения всех сил для уничтожения вражеской авиации, но сейчас я уже не помню их. Несмотря на оптимистический прогноз метеоролога, погода над нашими авиабазами стала хуже, а не лучше. К сумеркам, когда эскадрильям предстояло вернуться, видимость ухудшилась, а нижняя граница облачности опустилась до 100 – 150 метров. Напряжение на аэродроме постепенно нарастало и даже сенсационное сообщение о том, что самолеты 11-го Воздушного Флота, базирующиеся во Французском Индокитае, потопили два британских линкора у побережья Малайи, не смогло унять нашу тревогу. Наконец пришло успокоительное известие, что большинство наших истребителей совершило вынужденную посадку на аэродроме Косун возле южной оконечности Формозы. Штаб пожелал немедленно уточнить это сообщение, и так как телефонная связь между Такао и этим аэродромом была ненадежной, я получил приказ отправиться в Косун на автомобиле и все проверить. Прибыв туда, я обнаружил, что почти все наши «Зеро» благополучно вернулись. Они впервые провели воздушный бой с американскими истребителями, в большинстве это были Р-40, и хорошо показали себя. Моральный дух пилотов был очень высок. Собрав рапорты всех пилотов, приземлившихся в Косуне, я отправился обратно в Такао и прибыл туда около полудня. К этому времени наши бомбардировщики тоже вернулись на базы и пилоты доложили об успехе атаки. Просуммировав все данные, мы определили, что были уничтожены 104 вражеских самолета, из которых 43 были сбиты в воздушном бою. Летчики добились прямых попаданий бомбами в 2 эсминца, 2 подводные лодки, 2 маленьких транспорта и 3 других корабля. Нефтехранилищу и другим сооружениям военно-морской базы Кавите был нанесен серьезный ущерб, там возникли несколько пожаров. Лишь после войны мы узнали, что самым серьезным успехом бомбардировщиков в Кавите стало уничтожение склада торпед для подводных лодок. Это серьезно ограничило активность вражеских субмарин до самого окончания боев за Филиппины.
wartspite: К вечеру 10 декабря наши самолету оказались разбросаны по различным аэродромам и, прежде чем начать новую фазу воздушного наступления, требовалось собрать их. Поэтому 11 декабря мы не проводили никаких атак, хотя самолеты-разведчики выполнили несколько полетов к западу От Лусона, а истребители были отправлены патрулировать над якорными стоянками на севере Лусона, где накануне высадились наши войска. Главной целью этих десантов был захват аэродромов в Вигане и Апарри, чтобы использовать их как базы для истребителей, которые смогли бы поддержать главную высадку на Лусон. 11 декабря в Виган был переброшен первый эшелон армейских истребителей, а следующие несколько дней остальные подразделения армейской авиации переправились в Апарри. 11-й Воздушный Флот также планировал перебросить несколько «Зеро» в Апарри, чтобы они могли действовать совместно с армейцами, однако наши наблюдатели, высадившиеся вместе с десантом, сообщили, что аэродром непригоден для наших самолетов, и от этого плана отказались. Обычно флот не желал рисковать самолетами, подвергая их опасности различных аварий на плохо оборудованных аэродромах. Зато армия наоборот, просто была вынуждена постоянно передвигать пункты базирования вперед из-за малого радиуса действия своих самолетов, даже если плохие аэродромы могли послужить причиной гибели части машин. Однодневный перерыв в операциях позволил нам собрать самолеты, и 12 декабря атаки возобновились с новой силой. Буквально все главные авиабазы противника на Лусоне были в этот день атакованы либо армейскими, либо флотскими самолетами. Было сбито и уничтожено более 40 самолетов противника. Воздушная разведка, проведенная во второй половине дня, показала, что у противника осталось менее 50 исправных самолетов, которые разбросаны по всему острову. В Манильской бухте все еще находились около 30 кораблей, хотя еще 10 декабря их было почти 50. До сих пор мы могли проводить атаки только через день, однако 13 декабря погода улучшилась, что позволило вести воздушное наступление без помех. Атаки, которые проводились в этот день, нанесли смертельный удар американской авиации на Филиппинах и стали успешным завершением первой фазы воздушного наступления. На следующий день на Формозе впервые после 7 декабря личному составу воздушного флота позволили покидать базы. Однако это послабление не распространялось на механиков и техников, которые продолжали усердно работать до 17 декабря, стараясь привести самолеты в полную исправность. Наши пилоты «Зеро» приобрели боевой опыт и почувствовали уверенность в том, что их истребители превосходят все, что имеет противник. Некоторые из них уже воевали в Китае, где им противостояли истребители русской постройки, пилотируемые китайцами. Они резонно предполагали, что американские пилоты окажутся более грозными противниками, но в первые недели войны они сталкивались только с истребителями Р-40, бои с которыми складывались более чем успешно. Нам казалось, что это лучший самолет, которым располагает противник на Тихом океане, и он значительно уступает нашему «Зеро» по всем параметрам, исключая скорость пикирования. За время 70 дней боев в этом районе уверенность наших пилотов еще более возросла, так как они не встретили серьезного сопротивления. 12 декабря, через 2 дня после первой высадки на северном Лусоне, японское десантное соединение с Палау высадило еще один десант в Легаспи на юге Лусона, который быстро захватил расположенный там аэродром. Как и в Апарри, летная полоса оказалась в очень плохом состоянии, но так как базироваться здесь должны были именно истребители флота, командование с большой неохотой 14 декабря отдало приказ перебросить туда 9 самолетов. Плохое состояние аэродрома привело к тому, что 2 истребителя перевернулись прямо при посадке и полностью вышли из строя. В тот же день произошло еще одно несчастье. Американские Р-40 незаметно подкрались к аэродрому и обстреляли его, легко повредив еще 2 истребителя и 5 бомбардировщиков, которые использовались в качестве транспортных самолетов. Наш воздушный патруль в это время находился на большой высоте и не увидел вражеские истребители, которые, выходя в атаку, прижимались к самой земле. Несмотря на эти неудачи, 11-й Воздушный Флот быстро отправил в Легаспи дополнительные истребители на замену вышедшим из строя, и эти самолеты позднее сыграли важную роль в захвате японцами господства в воздухе над Филиппинами. 7 января это подразделение было переброшено еще дальше, на остров Холо в архипелаге Сулу. За свои действия оно заслужило благодарность в приказе главнокомандующего. Таким образом к 15 декабря вражеская авиация на Филиппинах была уничтожена. Эту работу практически целиком выполнили самолеты 11-го Воздушного Флота. Армейские самолеты, переброшенные в Апарри и Виган, провели один налет на аэродром Иба, один на Кларк-филд. Но если не считать эти две операции, они предоставили борьбу с американскими самолетами авиации флота, а сами занялись непосредственной поддержкой войск. После подведения итогов боев первой недели, результаты, достигнутые самолетами 11-го Воздушного Флота, выглядели так: Потери американцев В воздушных боях Истребители 63 Бомбардировщики 4 Летающие лодки 3 Всего 70 Уничтожены на земле Истребители 59 Бомбардировщики 62 Летающие лодки 9 Всего 130 Потери японцев (лот всех причин) Истребители 23 Бомбардировщики 10 Летающие лодки 1 Всего 34 Потери американцев, приведенные в этой таблице, даны на основании самого тщательного изучения и сведения воедино всех рапортов. Однако эти данные были преувеличены, что вполне естественно в подобных случаях. После 14 декабря наше воздушное наступление замедлилось из-за нехватки обнаруженных целей, хотя на самом деле далеко не все заслуживающие внимания цели были уничтожены. Например, в Манильской бухте еще стояли на якоре торговые суда, однако на них не обращали внимания, так как они не представляли непосредственной угрозы японским операциям. Единственное, чего мы опасались, что эти суда будут использованы для эвакуации вражеских войск. Но мы решили, что сумеем справиться с этой проблемой, когда и если она возникнет. Единственный удар по вражеским транспортам был нанесен 14 декабря силами 26 бомбардировщиков, но никаких результатов добиться не удалось, так как план атаки был составлен просто отвратительно. С другой стороны, штабы Объединенного Флота и нашего воздушного флота больше всего опасались действий вражеских кораблей, которые внезапно исчезли из Манилы. Фоторазведка центрального Лусона, проведенная 5 декабря, обнаружила присутствие в Манильской бухте 2 крейсеров, 2 эсминцев и подводной лодки. Плавбаза гидросамолетов, 3 эсминца и 6 подводных лодок стояли в Кавите. Еще несколько кораблей находились в гавани Олопанго. После начала военных действий мы нигде не могли найти эти корабли, поэтому предположили, что они ушли в Ило-Ило на острове Панай, который являлся очень хорошей позицией для обеспечения стратегической обороны и находился за пределами досягаемости японской авиации. Сначала мы планировали нанести удар по этому пункту силами бомбардировщиков с Формозы с дистанции 750 миль. Однако провести разведку района мы не могли, поэтому пришлось бы наносить удар вслепую. Более того, бомбардировщики могли взять на борт только половину нормальной бомбовой нагрузки, так как им пришлось бы взять гораздо больше топлива, чем обычно. Штаб Объединенного Флота считал этот план неадекватным. Совершенно неожиданно мы получили от начальника штаба Объединенного Флота депешу: «Предполагается, что вражеские корабли будут выдвинуты вперед с намерением помешать нам занять Давао. Советуем 11-му Воздушному Флоту отправить часть самолетов на Палау в предвидении ожидаемых действий противника». Следует отметить, что мощное японское соединение, в состав которого входили 3 тяжелых крейсера, как раз в то время стояло на Палау. Его сил вполне хватило бы, чтобы справиться с любым соединением, какое противник мог собрать на юге Филиппин. Однако радиограмма предлагала нашей авиации постараться устранить возможные помехи до того, как в бой вступят наши надводные корабли. Это было первым указанием на особое отношение к нам штаба Объединенного Флота, но, к сожалению, не последнее. Так или иначе, но к «совету» начальника штаба флота стоило отнестись так, как если бы он исходил от главнокомандующего. Поэтому 17 декабря мы подготовили к отправке на Палау 27 бомбардировщиков. Но операцию отложили на один день, так как японские войска, осаждающие Гонконг, попросили провести бомбардировку города, а вдобавок 17 декабря на Формозу обрушился тайфун, вызвавший некоторые разрушения. Однако 18 декабря бомбардировщики были отправлены на Палау и уже на следующий день приступили к активным действиям. Именно 18 декабря наш воздушный флот провел давно намечавшийся налет на Ило-Ило. Бомбардировщики не нашли там вражеских кораблей. Поэтому результаты оказались нулевыми. Через два дня бомбардировщики прочесали широкий сектор на юге Филиппин и в море Целебес, чтобы отыскать хоть какие-то следы американских кораблей. Но эти поиски также оказались безрезультатными. После оккупации Давао центр тяжести наших операций сместился на юг. Наши летающие лодки 22 декабря перебазировались в Давао, а на следующий день туда отправились истребители. Это позволило нам с новыми силами приступить к уничтожению остатков американской авиации на Филиппинах. Продолжились и поиски неуловимых вражеских кораблей. 25 декабря был занят Холо, и в очередной раз район боев сдвинулся на юг. Хотя мы господствовали в воздухе, изредка вражеские самолеты совершали спорадические налеты на наши новые базы на Холо и в Давао. Ни один из этих аэродромов не был достаточно велик, чтобы принять значительное количество самолетов, а состояние летных полос был скверным. Почва аэродрома Давао была слишком мягкой, а аэродром Холо был расположен на склоне. Это означало, что при взлете самолеты разбегались вверх по холму, а садились вниз по склону, вне зависимости от направления ветра. Приходится признать, что лишь немногие из аэродромов, которые мы заняли на Филиппинах, а также на Борнео и Целебесе, удовлетворяли нашим требованиям. Поэтому продвижение наших эскадрилий на юг оказалось более сложным, чем мы ожидали. Неожиданно для себя мы обнаружили, что аэродром Николс, одна из главных вражеских авиабаз на Лусоне, имеет одну из самых неровных полос, какие мы только вообще видели на столь крупных аэродромах. К счастью, авиация флота его не использовала. В Давао и Холо нам потребовалось необычайно много времени, чтобы отремонтировать и увеличить полосы. Лишь после этого наши основные силы смогли перелететь туда. В качестве временной меры мы перебрасывали туда маленькие группы истребителей, а затем начинали временный ремонт. Наши бомбардировщики оставались далеко позади на Формозе, пока аэродромы не приходили в нормальное состояние. В конце декабря бомбардировочные эскадрильи наконец-то получили приказ нанести массированный удар по вражеским судам в Манильской бухте, а также по укреплениям острова Коррехидор. Эти атаки начались 25 декабря и продолжались 6 дней. Наши самолеты совершили более 300 вылетов. Результаты оказались несоизмеримы с потраченными усилиями, однако все-таки были отмечены прямые попадания в 30 торговых судов и 2 эсминца. Мы видели множество торговых судов, севших на дно так, что лишь их надстройки торчали из воды. К концу декабря авиация флота решила все поставленные задачи, и усилия 11-го Воздушного Флота были перенацелены на Целебес и Голландскую Ост-Индию. Однако полная оккупация Филиппин, которую планировалось выполнить за 50 дней, в действительности была завершена только 7 мая 1942 года после занятия Коррехидора. Следует отметить, что действия нашей авиации были гораздо более успешными, чем действия армии, которая продвигалась вперед слишком медленно. Эти воздушные операции имели не слишком большой размах по сравнению с действиями на европейском театре и последующей воздушной войной на Тихом океане. Наша базовая авиация флота возглавляла вторжение на Филиппины. Следует отметить, что хотя нам противостояли примерно равные силы американской авиации, мы никогда не теряли инициативу. Все задачи были решены ценой исключительно малых потерь, как в людях, так и в самолетах. По моему мнению, именно истребители «Зеро» внесли главный вклад в эти успехи. Во время Филиппинской операции 11-й Воздушный Флот действовал как хорошо отлаженный мотор, а истребители «Зеро» были поршнями этого мотора. Как и пехота в сухопутной войне, они продвигались вперед шаг за шагом, перелетая на новые базы, чтобы иметь возможность контролировать весь район боев. В своей книге «Стратегическая воздушная мощь» Стефан Т. Поссони отмечал: «Как линейный корабля является владыкой моря, так тяжелый бомбардировщик является королем воздуха». Однако во время японского вторжения на Филиппины дело обстояло несколько иначе. Нашим щитом и мечом стал истребитель «Зеро».
wartspite: На этом я ПОКА закончу, потому что статья Танаки имеет уже совершенно колоссальный объем - более 2 авторских листов, и размещать ее будет тяжеловато. Кыска и Саво есть либо здесь, либо у Лени Сокушева. Все это не означает, что я прекращаю работу, как видите, даже если не печатаюсь, это не значит, что не работаю, так что рано или поздно увидите. В конце концов хобби - это своего рода наркомания, не так ли?
Евгений Пинак: wartspite пишет: В конце концов хобби - это своего рода наркомания, не так ли? Правда-правда И спасибо за перевод - статьи интересные.
wartspite: Господа, а может кто поделится материалами по бою в море Бисмарка? На радость не только мне, но и всему важаемому сообществу? Книги, статьи (хотя бы из того же USNIP)...
wartspite: И все-таки. Есть у кого-нибудь Cortesi, Lawrence "Battle Of The Bismark Sea "? Отсканьте, ведь всего лишь 120 страниц.
wartspite: Еще один ОЧЕНЬ старый перевод. Кажется, откуда-то из дебрей Нихон Кайгуна. Гибель авианосца «Хиё» Японский легкий авианосец «Хиё» был одним из 3 кораблей, потопленных в бою у Марианских островов. В этом бою «Хиё» вместе с авианосцами «Дзуньё» и «Рюхо» входил в состав 2 дивизии авианосцев контр-адмирала Дзосима Такаги. В это время кораблем командовал капитан 1 ранга Ёкои Тосиюки. «Хиё» затонул в сумерках 20 июня 1944 после атаки самолетов ОС 58. Классический вариант гибели авианосца дает С.Э. Морисон в книге «Новая Гвинея и Марианские острова» (История военно-морских операций США, том VIII). 4 «Авенджера» с авианосца «Белло Вуд» под командованием лейтенанта Джорджа Брауна атаковали «Хиё». Когда самолет Брауна был поврежден, он приказал радисту и стрелку выпрыгнуть, а сам продолжал идти прямо на вражеский корабль. Браун сбросил торпеду и добился попадания, как раз, когда авианосец начал круто разворачиваться влево. Торпеда его ведомого прошла мимо. Третья торпеда, лейтенанта Омарка, тоже попала в «Хиё» (в среднюю часть корабля). Браун сумел отвернуть, но, судя по всему, он получил тяжелые ранения, и на свой корабль не вернулся. «Два члена экипажа стали свидетелями последних минут «Хиё», когда плавали невдалеке. Пожары быстро охватили весь авианосец, и он пылал от носа до кормы. Пловцы услышали 3 страшных взрыва, за которыми последовали несколько более мелких. Сгустилась темнота, и «Хиё» Ушел под воду носом вперед. Поднявшие вверх винты бросали яркие блики на темную воду. Через 2 часа после попаданий авианосец затонул». Этот отчет приводится почти во всех изданиях. Однако, существует и одно исключение, это книга «Восходящее Солнце» Джона Толанда. В нем он приводит рассказ одного из матросов «Хиё». «У своего зенитного автомата на корме старший унтер-офицер Осита Мицусими услышал крик: «Торпеда!» Он начал считать. Досчитав до 12, он решил, что торпеда прошла мимо. Однако Осита считал слишком быстро. Ужасный взрыв подбросил «Хиё». Затем в авианосец попала вторая торпеда. Пожары быстро распространились по всем палубам, электроэнергия пропала. Корабль остановился и начал крениться на левый борт. Пришел приказ покинуть корабль. На самой корме Осита и еще 12 человек его не слышали и отказались уходить без четкого приказа. Корабль быстро садился. Бурлящая вода поднималась к автомату. Матросы взобрались на леера. «Ждать!» Их командир, молоденький мичман, угрожающе выхватил меч. «Петь Уми-Юкаба!» Перепуганные люди пели, пока вода не дошла до колен. Тогда они оттолкнули офицера и попрыгали в воду. Осита посмотрел назад. Пламя охватило весь авианосец. Офицер стоял на фоне пожара, размахивая мечом, и продолжал петь. Он пропал, когда нос корабля поднялся вверх. Осита поплыл прочь, опасаясь, что его засосет воронка. «Корабль тонет!» – закричал кто-то. Осита оглянулся. «Хиё» стоял вертикально, как палец великана. Он медленно погрузился с «ужасным вздохом». При первом же взгляде на этот отчет становится ясно, что рассказ Оситы в корне расходится с донесениями американских летчиков, которые настаивали, что «Хиё» затонул носом вперед. Предположить, что Толанд спутал японские слова «нос» и «корма» просто невозможно. Более того, изучая документы японского флота, обнаруживаешь, что судьбе «Хиё» уделено поразительно мало внимания. Поэтому попробуем подвести некоторые итоги. Обобщая все доступные источники можно сделать вывод: примерно в 17.20 – 17.40 «Хиё» подвергся атаке бомбардировщиков и торпедоносцев ОС 58. По всем отчетам, японским и американским, в авианосец попала 1, возможно 2 авиаторпеды. Американские источники говорят о бомбовых попаданиях, но ни один из японских этого не подтверждает, поэтому попадания бомб следует считало мало вероятными. В любом случае, «Хиё» потерял ход и остановился с креном на левый борт. Аварийная партия действовал довольно успешно, и корабль перестал погружаться. Но в 19.26 «Хиё» содрогнулся от сильного взрыва. Японцы считали, что это результат атаки подводной лодки. После гибели «Тайхо» и «Сёкаку» это вполне естественно. Более вероятно, однако, что этот внутренний взрыв был следствием все тех те утечек авиабензина и распространения бензиновых паров. После этого горящий авианосец начал быстро погружаться и уже в 19.32 ушел под воду. Это снова возвращает нас к заданному ранее вопросу: какова причина его гибели? Точного ответа дать нельзя, хотя интуитивно понимаешь, что воспоминания членов экипажа «Хиё» лежат ближе к истине. Но попытаемся проанализировать немногие имеющиеся официальные японские документы. Детальный отчет штаба Первого Мобильного Флота об операции A-GO сообщает следующее: «Начиная с 17.30 20 июня 1 и 2 дивизии авианосцев, Диверсионное Ударное Соединение и группы снабжения подвергались воздушным атакам противника. «Хиё»: корабль подвергся комбинированной атаке бомбардировщиков и торпедоносцев. Попала одна торпеда, которая сделал невозможной работу руля. Корабль начал дрейфовать и подвергся атаке подводной лодки. Попала одна торпеда, огромные пожары охватили корабль, который в конечном итоге затонул в 19.32». Один факт заслуживает внимания – фраза «работа руля стал невозможной». Это заставляет предположить, что взрывом торпеды руль был поврежден, хотя совсем не обязательно, что это попадание пришлось в корму. Следующий источник говорит более определенно. Это дневник адмирала Угаки Матомэ. Запись от 22 июня 1944: «Одна торпеда попала в корму «Хиё» во время воздушного налета. Он потерял ход, получил попадание 1 бомбы, загорелся и затонул». Отсюда следует сделать вывод, что авианосец получил попадание торпеды в корму, и этим попаданием был выведен из строя руль. Угаки также подтверждает претензии летчиков ОС 58 на бомбовое попадание. Официальная история войны, изданная японским Агентством Обороны, ничего нового не добавляет. Тем не менее, следует предположить, что «Хиё» тонул кормой вперед, а не носом. 1). Прямое свидетельство очевидца, старшего унтер-офицера Осита Мицукуни, процитированное в «Восходящем Солнце» Толанда. 2). Запись в дневнике адмирала Угаки. Торпедное попадание в корму может вызвать заливание только кормовых отсеков. 3). Военный дневник 1 Мобильного Флота подтверждает потерю управления «Хиё» и косвенно согласуется с данными Угаки. 4). Рапорт сбитых американских летчиков вполне объясним. Местное время на 1 час опережало токийское. «Хиё» затонул в 20.32, когда было уже достаточно темно. Летчики смотрели на все происходящее «глазами рыбы» с почтительного расстояния, поэтому ошибка вполне понятна. Во всяком случае, японцы находились к месту событий гораздо ближе. Поэтому наиболее вероятной выглядит следующая цепь событий. «Хий» получает попадание торпедой в левую раковину, которая выводит из строя рулевое управление. Возможно, он получает второе попадание в машинное отделение и теряет ход. Он начинает дрейфовать и гореть с креном на левый борт, имея дифферент на корму, куда попала торпеда. В 20.32, уже после заката, наступил конец. И еще одно дополнение. Почти ничего не говорится о потерях экипажа и количестве спасенных. Командир авианосца капитан 1 ранга Ёкои Тосиюки спасся и стал начальником штаба 5 Воздушного Флота адмирала Угаки весной 1945 года. Большая часть экипажа «Хиё» была спасена эсминцами «Сигурэ», «Хаманами», «Акисимо», «Хаясимо», «Митисио». Спасательные работы прикрывали «Нагато» и «Могами». На авианосце погибло 250 человек. И все-таки, как насчет книги Кортези?
полная версия страницы